Дождь Забвения

Рейнольдс Аластер

– Я это поняла, когда рассматривала присланную Калисканом карту. Но что про это думать, так и не решила.

– Думай что хочешь. История Земли-Два сильно отличается от истории нашей Земли. На Земле-Два война затухла в сороковом. Был фронт в Арденнах, кровь, атаки – и все. Наступление захлебнулось. Затем государственный переворот – к нему приложили руку и Штауффенберг, и Роммель. Через два года национал-социалистическая партия развалилась сама. Здесь люди еще говорят о Первой мировой как о самой страшной в человеческой истории. А без Второй мировой не было

и взлома «Энигмы». Вычислительная техника застряла на уровне тысяча девятьсот тридцатого года – то есть по большому счету на уровне тысяча восемьсот тридцатого года. Это для нас и хорошо, и плохо. С одной стороны, мы не можем наложить лапы на сколько-нибудь передовую технику. Тут не знают транзисторов, интегральных микросхем и микропроцессоров. С другой стороны, можно не сомневаться: на Земле-Два зашифрованное «Энигмой» не расшифруют.

– То есть вы использовали эту машину для контактов со Сьюзен?

– Да. Но разговор был сугубо односторонним. Одно дело – сделать радиоприемник, и совсем другое – передатчик нужного диапазона и мощности. К тому же очень трудно работать на нем, не привлекая внимания. Конечно, со временем она смогла бы сделать и передатчик, необходимые инструкции мы дали, но Сьюзен куда больше интересовали ее собственные исследования.

– Которые ее и погубили.

– Я хорошо знала Сьюзен. Она бы не ввязалась в опасное дело, если бы риск не стоил того.

– Хочешь сказать, она что-то обнаружила? Но Авелинг говорил… – Ожье осеклась, покосилась на Бартона – тот глядел на женщин с интересом, наверное услышал имя Авелинга.

– Он говорил, – продолжила Верити вполголоса, – что Калискан хочет забрать те бумаги лишь потому, что их могут заграбастать местные.

– И эту опасность нельзя недооценивать. Один толчок в нужном направлении, и они поймут, что находятся внутри АБО. Иллюзия пространства тут хороша, но не идеальна.

– И ты считаешь эту причину единственной? Серьезно? Кажется, здесь все наилучшего мнения о Сьюзен. И если она сообщила, что наткнулась на что-то важное…

– Может, и наткнулась. Мы не узнаем, пока не вернем бумаги. Надеюсь, там окажется достаточно информации.

– Но я все еще не понимаю одного, – произнесла Ожье все так же тихо. – Почему я? Если ты не хуже меня знаешь Париж, почему бы тебе не прикинуться ожидаемой блудной сестрой, а не тащить меня за пол-Галактики?

– Тут есть закавыка.

– Еще одна? А-а, ну конечно! Думаю, мне стоит их коллекционировать.

– Отчего – не знаю, но Сьюзен хотела представить своей сестрой именно тебя. Об этом она писала в последней открытке, дошедшей до нас.

Ожье нахмурилась. Ведь со Сьюзен Уайт она поддерживала лишь сугубо профессиональные и далеко не самые близкие контакты. Если не считать академического соперничества, никаких чувств она к Уайт не питала, о ее жизни не знала ровным счетом ничего.

– Не понимаю, – пожала плечами Верити.

– Мы тоже не понимаем.

– Разве кто-нибудь из вас не смог бы прикинуться ее сестрой? Ведь имя – это всего лишь имя.

– Думаю, именем не ограничилось. Сьюзен могла

оставить Бланшару твое описание. Ведь она знала тебя в лицо?

– Ну да, – подтвердила Ожье, вспоминая мимолетные встречи на конференциях. – Если подумать, мы довольно похожи.

– Вот именно. И мы не можем рисковать, посылая человека, не соответствующего оставленному Бланшару описанию. Если он заподозрит неладное, сочтет гостью обманщицей, то, скорее всего, мы не увидим бумаг Сьюзен. Поэтому нам необходима ты.

– Значит, Калискан солгал и я была единственной кандидатурой!

– Думаю, он хотел воззвать к твоему тщеславию.

– Похоже, его расчет оказался правильным, – подтвердила Верити.

Глава 12

Флойд продолжил обход дома на улице Поплье, стуча в двери и временами получая ответы. Сыщик работал методично и терпеливо, щедро расточая любезности. Выяснилось, что еще как минимум двое жильцов видели девочку, ожидавшую на лестнице. Никто не вспомнил точной даты, но приблизительно – три-четыре недели назад, близ того дня, когда погибла Уайт. Дважды девочку не встречал никто. Еще один жилец заметил странного ребенка снаружи, но настаивал, что это был мальчик, а не девочка. Ведь и Кюстин с Флойдом видели девочку выходящей из дома при первом визите к Бланшару, а утром следующего дня Флойду показалось, что другая девочка наблюдала за балконом Уайт с улицы. Притом Флойд так и не поговорил со свидетелем со второго этажа – с тем, кто и рассказал Кюстину про ребенка.

Флойд не представлял себе, что об этом думать. Ни в каких его прежних расследованиях не фигурировали странные маленькие дети. Может, он просто цепляется за необычное в тщетной надежде, что это приведет к разгадке? Не исключено, что если зайти в любой другой многоквартирный дом и задать те же вопросы, получишь почти такие же ответы.

К четырем он опросил всех доступных жильцов, а затем вернулся к квартире Сьюзен Уайт и постучал в дверь. От хождения по лестницам шея взмокла, к ней лип воротник.

– Маэстро, что-нибудь новое? – спросил он Кюстина с порога.

Тот впустил шефа внутрь, прикрыл дверь.

– Ничего. Никаких новых передач. Я снова снял заднюю крышку. Подумал: может, провод оторвался? Но все оказалось в порядке. Просто станция больше не передает.

– Они совсем отключились?

– Не исключено. Тем не менее я хочу попробовать и завтра. Иногда станции работают только в определенное время.

– Всю жизнь тут сидеть вряд ли стоит.

– Всю не стоит. Но еще день – почему нет?

Флойд опустился на колени рядом с Кюстином:

– Покажи, что ты записал раньше.

– Сообщение неполное.

– Все равно покажи.

Кюстин взял лежащий на приемнике лист с аккуратными карандашными точками и тире:

– Тут видны пропущенные куски. Конечно, нет гарантии, что завтрашняя передача будет такой же, как сегодняшняя. Но по крайней мере я буду готов к ней и сделаю точную запись.

– Если ничего не будет до полудня, лучше нам прекратить поиски в этом направлении.