Дождаться рассвета
Шрифт:
– Понятно. Пойми: собака – как член семьи. Когда сирена, думаешь, я захожу в мамад без собаки? Ни разу такого не было. Пока он не в мамаде, я дверь не закрываю. И другие так же. А что же сейчас, я спрячусь в убежище, а его оставлю под ракетами?
– Послушай, брат, я в целом сочувствую, – без особого сочувствия, но всё ещё вежливо отозвался охранник. – Понимаю тебя, но тут ничего не поделаешь. У меня приказ…
Он не договорил, но многозначительно поднял указательный палец кверху. Хозяин пса инстинктивно запрокинул голову, но ни мэра, ни министра национальной безопасности, ни даже самого премьер-министра там не увидел. Только небо и быстро плывущие объёмные облака, должно быть, пригнанные
– У тебя приказ, – раздражённо заявил хозяин, – а у меня вот, живой пёс. Ты в каких войсках служил?
– Ну, допустим, 8200 3 .
Охранник тоже начинал раздражаться.
– А он, – мужчина указал на пса, в очередной раз прижавшего уши, – служил в сухопутных войсках, в «Окец» 4 . Жизнью рисковал. Был ранен, после этого его списали. С тех пор он со мной. Ты бы товарища по оружию бросил?
– Долго тут ещё? – крикнула женщина, держащая за руку кудрявую девочку лет пяти. – Сколько можно ждать?
3
8200 – израильское подразделение радиоэлектронной разведки.
4
«Окец» – армейское подразделение, в котором служат дрессированные собаки.
Спорщики обернулись. За металлоискателем действительно начала собираться очередь. Если раньше в убежище приходили всё больше одиночки, то теперь картина стремительно менялась. Люди продолжали стекаться к странному белому зданию с разных сторон, вылезая с детьми и вещами из кое-как припаркованных машин.
– С документами разберёмся – и продолжим. Проявите терпение, – строго сказал охранник, продемонстрировав синий корешок удостоверения личности, которое прежде передал ему собачник. Затем склонился к последнему и значительно тише произнёс: – Ладно, я тебя пропущу, только ты там внимания к собаке не привлекай. Сядьте где-нибудь в сторонке и сидите. Мне реально может влететь.
– Спасибо, брат! – Тот приложил руку к груди в знак благодарности. – Будем сидеть тише воды, ниже травы, даю слово.
– Ладно, – пробормотал охранник и вручил хозяину документ. – Следующий!
Мужчина с собакой, получившей команду «Рядом!», быстро спустились по лестнице и, как и обещали, тихонько заняли место с самого края. Хозяин сел на скамью, пёс улёгся у него в ногах. Здесь их и заметила девушка с синей сумкой.
Она рада была бы остаться в женской комнате и там, в стороне от остальных, пересидеть ракетный обстрел вместе со своим питомцем. Но, увы, в убежище спускалось всё больше людей, так что и туалеты перестали быть тихим местом. Она успела напоить и погладить собаку, но не более. Пришлось снова застёгивать сумку (чуть-чуть не до конца, чтобы собаке было чем дышать) и идти в общий зал. Заметив парня с крупной немецкой овчаркой (практически случайно, могла ведь посмотреть в другую сторону!), она испытала чувство огромного облегчения, будто с плеч разом сняли тяжёлую ношу. Даже сумка внезапно сделалась лёгкой, а ведь правое плечо уже, казалось, отваливалось. Обойдя несколько тревожно переговаривающихся друг с другом пар, она подошла к незнакомцу и поставила сумку на скамью.
– Можно? – на всякий случай спросила она, прежде чем расположиться рядом.
Парень поднял на неё настороженный, как ей показалось, взгляд.
– Конечно, – тем не менее ответил он.
Девушка села, отчего-то виновато улыбнулась,
Теперь парень тоже улыбнулся. Они обменялись понимающими взглядами.
– Как его зовут? – спросил парень, кивая на спаниеля.
– Её. Это девочка. Таффи. А ваш?
– Мальчик. Рам.
– Сколько ему?
– Пять лет.
– Моей три с половиной.
Парень кивнул, и какое-то время они сидели молча, глядя прямо перед собой и слушая новости, озвучиваемые товарищами по несчастью. Телефоны в убежище сигнал не ловили. А новости, к сожалению, имелись.
– Только что по «Решет бет» 5 передали, – ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила очень бледная женщина, едва спустившись по лестнице. Руку с ухоженными ногтями она приложила к груди, в не театральном, а вполне естественном жесте. – Вроде бы, по информации Моссада, как минимум две иранские ракеты оснащены ядерными боеголовками.
5
«Решет бет» – израильская радиостанция.
– Не может быть! – воскликнул кто-то.
Девочка лет шестнадцати, с глазами слегка навыкате, прислонилась к стене и с нескрываемым ужасом глядела на вновь пришедшую.
– Да бросьте панику разводить, – пробрюзжал сорокалетний мужчина. – Наверняка сказали, что ракеты могут нести ядерные боеголовки. Теоретически. А на практике никто к такому не прибегнет.
В его пренебрежительность, впрочем, окружающим не слишком верилось: зачем-то ведь он сам счёл нужным укрыться в подземном бункере?
Словом, каждый реагировал на новость по-своему.
– Жутко, да?
Девушка со спаниелем повернула голову к своему соседу. По её лицу скользнула вымученная улыбка.
– Не то слово, – процедил парень. – Дождались всё-таки. Не зря же они это оружие готовили. – Он тоже улыбнулся, стараясь смягчить резкость тона, предназначенную вовсе не соседке по скамье. – Кстати, я – Нир, – представился он.
Оба рассмеялись, на этот раз более искренне: собак-то первым делом представили, а друг про друга забыли.
– Таня.
С её произношением имя прозвучало скорее как «Танья».
– Это русское имя? – поинтересовался Нир.
– Да. Я родилась в Израиле, но у меня родители из России. Точнее, из Советского Союза. Приехали в алию 90-х.
– У меня отец был из Беларуси, – кивнул он. – А мама из Румынии. Ты говоришь по-русски?
– С очень сильным акцентом и кучей ошибок.
– Всё равно классно. Я совсем не говорю. Только понимаю некоторые слова. В основном ругательства.
Увы, долго отвлекаться на так называемый small talk им не удалось.
Людей по лестнице спускалось всё больше. Собственно, последние несколько минут они шли не прерывающимся потоком. Убежище, до сих пор казавшееся огромным и пустым, стало потихоньку заполняться. Встревоженные лица, топот шагов, обрывки разговоров, которые велись на повышенных тонах – не агрессия, скорее национальная особенность в сочетании с зашкаливающей тревогой. И почти все приносили кусочки новостей – противоречивых, пугающих, но оставляющих место для надежды. С телевидения, с радио, со вторых и третьих рук. Журналисты и политологи расходились во мнениях, правительственный канал, как водится, не синхронизировался с более либеральной прессой, а простые смертные, как обычно и бывает, прислушивались к тем, чьи утверждения наиболее соответствовали их собственным ощущениям и предпочтениям. Все соглашались в одном: такого, как сейчас, ещё не бывало.