Дождись прилива

Грей Долли

— Хорошо, с тобой все ясно. Но что здесь делает Престон?

— Как? Я разве не сказал? Какое упущение! — Дин одарил Гейла отеческой улыбкой священника, читающего воскресную проповедь своей пастве. — Именно Зак Престон нажмет на курок пистолета, который оборвет твою жизнь.

— Я восхищен тобой, Томпсон. Ты заставляешь Зака выполнить за тебя всю грязную работу. И он делает это с удовольствием?

— Почти. — С губ Дина Томпсона сорвался короткий смешок. — Дело в том, что идея сбора компромата пришлась мне по вкусу и мистер Престон стал первой жертвой

моего нового увлечения.

— Это многое объясняет.

Гейл бросил беглый взгляд по сторонам, прикидывая, куда лучше кинуться в случае реальной опасности, что не ускользнуло от внимания Дина Томпсона. Он повернулся к Престону и произнес:

— Ну вот, Зак, наша беседа подошла к концу. Теперь пришло время действовать тебе. Конечно, я не столь жесток, чтобы позволить тебе «вбить оскорбления в глотку Лейтона вместе с зубами». Грубое насилие никогда не прельщало меня. Однако пустить маленькую пулю ему промеж глаз я тебе не помешаю.

Зак Престон, получивший полную свободу действий, выступил вперед и направил пистолет в лицо Гейла.

— Скажи до свидания, Лейтон…

Его палец дрогнул на курке. Гейл видел это совершенно отчетливо, равно как и черный зрачок дула. В голове мелькнула спокойная мысль: так вот как все это происходит.

Он совсем не испытывал страха, лишь смутную жалость. Он сожалел о том, что уже никогда не увидит Роберту, не услышит ее нежный шепот, которым она будила его на рассвете, не узнает…

Раздался выстрел. И Гейл с удивлением обнаружил, что не чувствует боли, зато лицо Престона превращается в кровавую маску и он мешком валится на землю. Увидел он и несказанное изумление, исказившее черты Дина Томпсона…

Мягкое прикосновение заботливой, но твердой руки вывело Гейла из транса, в котором он пребывал. Он обернулся и встретился глазами.., с Марио Пуччини.

Старый итальянец обнял его за плечи и потянул в сторону, тихо проговорив:

— Пойдем, мальчик, домой. Здесь тебе больше нечего делать. Ребята сами довершат начатое. Мамита ожидает твоего возвращения, она приготовила изумительную лазанью…

Рецепт счастья

Лазанья действительно оказалась самой вкусной из всех, что когда-либо подавались на этом столе. Сей факт признали не только все домочадцы, но и сама синьора Лиза.

Когда ее супруг Марио вместе с сыновьями и другими соотечественниками отправились вызволять Гейла из переделки, она заперлась в одиночестве на кухне. Для приготовления хорошей лазаньи необходимо «правильно приготовленное тесто», а таковым мона Лиза считала только то, которое делала сама.

Рассыпав по столу муку, она с необычайной силой мяла круглый шар теста и одновременно вспоминала всю очередность добавления ингредиентов, необходимых для успешного приготовления задуманного блюда.

Рецептура была сложной. В роду Пуччини женщины передавали ее от матери к дочери, от свекрови к невестке исключительно в устной форме. Чтобы не ускользнула ни одна мелочь, требовался особый настрой, в противном случае результат

получался весьма плачевный…

Пухленькие руки синьоры Лизы проворно взлетали в воздух, взбивая мучное облако, опускались на тесто и вновь взлетали. А в голове звучал чуть скрипучий голос матери Марио, когда она обучала кулинарным премудростям свою молодую невестку…

Неожиданно в дверь кухни тихонько постучали. Синьора Пуччини недовольно прервалась и, отряхнув руки от муки, поспешила открыть.

На пороге стояла Роберта, она держала ладони прижатыми к груди, совсем как кающаяся Магдалина на всемирно известном полотне Тициана. Шмыгнув покрасневшим от слез носом, она попросила:

— Синьора Лиза, разрешите, я побуду с вами. Мне так страшно находиться одной, в голову лезут разные ужасные мысли! Я буду вести себя очень тихо, обещаю.

Лицо пожилой женщины смягчилось. Она потрепала Роберту по плечу и сказала:

— Проходи, детка, что толку сдерживать слезы, когда они льются из глаз. Горючие, радостные, солоноватые, сладкие — для хорошего блюда лучшей приправы не бывает. Становись со мной рядом, я научу тебя готовить так, как это делают все женщины в моей семье. Когда руки заняты приготовлением лазаньи, в голове нет места посторонним мыслям.

Роберта присоединилась к хозяйке, стараясь в точности копировать ее движения. Заметив это, синьора Пуччини слегка усмехнулась.

— Ты делаешь ошибку, девочка, пытаясь подражать мне. Ведь дело не в технике, а в настрое. Да-да, ты не ослышалась, не стоит смотреть на меня с таким удивлением. Сила хорошей поварихи не в правильности движений, а в правильности мыслей в процессе готовки.

Она вдруг как-то по-молодому подмигнула Роберте, вызвав на лице молодой женщины улыбку.

— Попробуй иначе. Представь, что твои руки мнут не ком теста, а ласкают тело любимого.

Думай только о самом приятном, доставай из памяти самые лучшие, самые «вкусные» воспоминания, которыми до этого наслаждалась исключительно единолично.

Роберта ненадолго задумалась, ее взгляд приобрел некую мечтательность, на губах возникла мягкая улыбка, так напоминающая улыбку женщины на знаменитом шедевре Леонардо да Винчи. Руки, словно крылья, воспарили в воздух и неторопливо опустились на тесто.

Синьора Пуччини одобрительно кивнула и погрузилась в свой мир…

Спустя некоторое время, когда лазанья уже стояла на плите, Роберта, удивительно преображенная, коснулась руки хозяйки в порыве искренней благодарности.

— Спасибо, синьора Лиза. Вы помогли мне понять смысл моего существования. Я словно взглянула на свою жизнь со стороны.

— О, детка, — неожиданно засмущалась пожилая женщина, — я тут вовсе ни при чем.

Просто ты открылась миру и он влил в тебя часть принадлежащих ему знаний и сил.

Обе женщины замолчали, думая каждая о своем, затем Роберта, улыбнувшись, спросила:

— Откройте секрет, синьора Лиза. Как называется этот удивительный рецепт?

— Очень просто. «Счастье», — с улыбкой ответила ее собеседница и попросила: