Дожить до вчера. Рейд «попаданцев»

Рыбаков Артем Олегович

— Ты мне лапшу тут по выступающим частям тела не развешивай, — не поддержал шутки Саня. — Мне сейчас важно понять, насколько мы мобильны. Может, вообще придется пару сотен километров пехом топать…

— Если так, то лучше меня где-нибудь под кустиком пристроить, командир. Сотню километров точно пока не готов. А почему пешком-то?

— А потому что мы сейчас между молотом и наковальней торчим, как тот гнутый гвоздь, мать его так, — тихо ответил Куропаткин. — И сейчас нам надо норку себе найти — отсидеться, в порядок себя привести. Вон по стрижке ты сейчас на хиппи стал похож, а не на доблестного офицера Вермахта. Да и я… — он с раздражением провел по отросшим на затылке волосам.

— Это понятно, Саш, но хоть идеи, куда драпать будем, есть?

— Идеи без проверки — сам знаешь,

не больше чем девичьи наивные фантазии…

Ехали мы долго, и, трясясь в кабине «Опеля», я от нечего делать принялся соотносить окружающую местность с имевшейся картой. Постепенно пришло понимание, что мы не столько едем на север, сколько забираем на запад, фактически делая круг. Причем по левую руку у нас был тот массив, куда, как рассказал мне Тотен, они отправили пару дней назад хватких парней из «Гроссдойчланда». «Неужели Саня решил сработать „по-лисьи“, посчитав, что если немцы в каком-то месте нас уже искали, то снова не вернутся? Хотя проблемы особой в этом нет — не то время, чтобы гонять элиту Вермахта по буеракам. Они же считают, что еще чуть-чуть — и Москву возьмут. А для последнего рывка „великогерманцы“ гораздо нужнее… Ой, мля!» — Грузовик подпрыгнул на особо глубокой рытвине, я машинально попытался упереться и дернул левой, зафиксированной рукой, отчего травмированное плечо пронзила резкая боль, сбившая меня с мысли.

— Осторожнее, товарищ старший лейтенант! — Миша-танкист, сидевший за рулем, придержал меня за ремень портупеи.

— Спасибо, Миша! А то никак не приноровлюсь, — поблагодарил я.

— Да я вообще удивляюсь, что вы скачете. В лагере контуженый были, теперь вот два ранения. Лежали бы себе в кузове…

— И гнили, да? — Улыбка вышла кривоватая, но и ситуация к безудержному веселью не располагала.

— Ну зачем вы так?

— А чего ты «выкаешь», а? И заботу как о родственнике предпенсионного возраста выказываешь? И учти, что в кузове значительно жестче и держаться не за что.

— Да не, я ничего, — буркнул танкист.

— Слушай, а ты не в курсе, у нас никто цирюльному ремеслу не обучен?

— А старшина?

— Он только наголо может, а тут немецкую стрижку воспроизвести надо.

— Семен могет.

— Точно?

— Он рассказывал, что в детстве в цирюльне работал, — неуверенно ответил Миша.

— Ладно, попытаем.

Машины нашей небольшой колонны между тем продолжали прыгать на кочках грунтовки. За окном сосновые леса сменялись болотинами, утыканными мертвыми березами и заросшими густым кустарником. О войне не напоминало практически ничего. Это, конечно, если забыть, что одеты мы в мышино-серые кителя, а на сиденье между нами лежит немецкий автомат. А ведь до этого, в более обжитых, если так можно выразиться, местах на глаза регулярно попадались приметы свалившейся на страну беды: остовы брошенной техники, дорожные указатели на немецком, сгоревшие избы в деревнях и поселках, то здесь царила какая-то застывшая безмятежность. «А ведь до Могилева километров пятьдесят… И бои за него шли дай боже… Эх, жаль, что я про его оборону практически ничего не помню… Вроде его войска Гудериана брали, а как — ни малейшего понятия. Константин Симонов еще про эти бои писал, корреспондентом его туда послали, а в голове пустота… Но чует мое сердце, дальше еще хлеще будет — что да как на фронте случится, по обрывкам из учебников уже не угадаешь. Интересно, смерть Гиммлера не повлияла на решение Гитлера повернуть „быстроногого Гейнца“ на юг и послать один из корпусов Гота под Лугу?»

Из доклада генерала-майора Буле, начальника организационного отдела ОКХ:

1. Состояние войск на середину августа. Пехотные дивизии почти все боеспособны. Укомплектованность их в среднем на одну треть ниже штатной нормы. В период между 20 и 27 августа через немецкую границу переправлено пополнение в количестве 63 тыс. человек. Потери (380 тыс. человек) возмещены лишь частично (175 тыс. человек), в том числе и за счет полевых запасных батальонов.

2. Некомплект грузовых автомашин на 16.08 составляет 38 тыс. штук. Половина этого количества приходится на моторизованные и танковые войска, четверть — на части РГК

и четверть — на пехотные дивизии.

3. Положение с танками.

Части 1-й танковой группы в среднем потеряли 50 % танков. Наихудшее положение в 16-й моторизованной дивизии. Части 2-й танковой группы имеют: 10-я танковая дивизия — 83 % танков; 18-я танковая дивизия — 57 % танков. Остальные дивизии 2-й танковой группы в среднем имеют 45 % танков. В 3-й танковой группе: 7-я танковая дивизия — 24 % танков, в остальных двух танковых дивизиях по 45 % танков.

В дивизиях 4-й танковой группы в лучшем случае в среднем 50–75 % танков (чешские танки).

Взгляд со стороны. Тотен

Кличевский район Могилевской области БССР. 19 августа 1941 года. 12:10.

Упетлялись мы до полного посинения — я, едучи с относительным комфортом в коляске мотоцикла, пропылился так, что когда колонна, наконец, остановилась и я вылез, то эта плотно слипшаяся субстанция отваливалась с моего плаща пластами толщиной в пару сантиметров! А несмотря на то, что лицо было предусмотрительно замотано платком на бедуинский манер, первый плевок больше напоминал комок цемента. Каково приходится «местным», лишенным таких благ цивилизации, как мой «кэмэл-бэк», позволявший, по крайней мере, пить на ходу, я даже думать не хочу… И все это только для того, чтобы отъехать от места нашего последнего хулиганства на жалкие два десятка километров! Тут, впрочем, грех стонать — эти километры являли собой такую причудливую мешанину болот, лесов, ручьев, речек, тропинок и дорожек, что сам черт ногу сломит. А уж то, что до самого Загатья, на окраине которого мы сейчас остановились, навстречу нам попалась всего одна телега да три пешехода, — просто подарок.

Даже близость железной дороги командира при выборе района нашего базирования не смутила. Не зря на разведку ходили — ветка Осиповичи — Могилев немцами пока не использовалась, ну а закладочка, оставленная «на память» — должна была отложить запуск дороги в эксплуатацию еще дней на несколько.

Село перед нами раскинулось довольно большое — пожалуй, километр в длину будет, правда узкое — вдоль реки всего одна улица идет, но дома по обеим сторонам стоят. Всего около сотни домов — для здешней глухомани весьма солидный «очаг цивилизации». Чуть севернее — «железка» и разъезд Милое, но их за лесом не видно. Собственно говоря, нам этот населенный пункт ни в какое место не уперся, план командира предполагал прорыв севернее, за Дубно, но проверить дорогу надо.

Люк сразу за бинокль взялся и, пока я в себя приходил, отплевывался и отряхивался, наверняка уже все, что надо, рассмотрел, однако, дабы полным сачком не выглядеть, я тоже «цейс» достал и рядышком пристроился.

«Тетки на мостках стирают… Вон ребятишки рыбу удят… — отмечал я про себя, медленно ведя биноклем вдоль берега речки. — Дед куда-то на подводе покатил… Прям деревенская идиллия посреди войны! Стоп! А это что?!»

— Саш, флаг видишь? — окликнул я напарника.

— А то! — немедленно ответил он. — Но ни одной машины или «мышастого» пока не видно.

Минут через десять к нам подтянулись остальные.

— В чем затык? — Фермер остановился в паре шагов от нас. В руках — бинокль.

— Флаг немецкий. Дом большой на круче, на «одиннадцать», — навел его Люк.

— Ага, вижу! — Командир поднес бинокль к глазам. — Больше ничего?

— За то время, что наблюдаем, — нет.

— Сергеич, — позвал Саша Бродягу, — иди сюда.

— Что стряслось? — Старицын, как я заметил, переносил тяготы пути хуже всех нас. Вот и сейчас он подошел от машин последним, отстав даже от раненого Тохи метров на двадцать. Но оно и понятно: не мальчик уже, шестой десяток разменял, а тут жарища, пылища и сплошные нервотрепки. Я, кстати, уже с месяц как обратил внимание, что командир старается беречь силы старого оперативника, больше используя его как консультанта, нежели боевика. Выносливость и тренировки — дело, безусловно, хорошее, но даже мне, несмотря на более чем солидную разницу в возрасте, и то иной раз козликом скакать тяжело. И это при том, что с конца июля мои физические кондиции забрались на такую высоту, что вниз смотреть страшно!