Дозоры слушают тишину
Шрифт:
6
К исходу дня ничего существенного не дали ни наблюдение за морем и пляжем, ни проверка документов на дорогах. Но капитан не прекращал и этих мероприятий.
Почему вторая шляпа потеряна на том же самом месте, где и первая? Конечно, это могло быть чистой случайностью. Ну, а что, если… Ведь был же пять лет назад здесь такой случай. На берегу нашли брюки, рубашку, тапочки и полотенце. Утонул человек — и все. И, действительно, сначала все свое внимание пограничники направили в сторону моря. А потом на
Разумеется, враг был задержан, но из-за потери времени задержан далеко в тылу и с большим трудом.
Вот почему сегодня на всех дорогах и перекрестках вокруг города стали заслоны.
Но к концу дня поиски не дали ничего нового.
Тогда Чижов вынул шляпу из сейфа и снова тщательно осмотрел ее. Может быть, удастся наткнуться на что-нибудь интересное?
Крупная желтая соломка. Черная муаровая лента с бантиком. Коричневая узкая прокладка из клеенки. На клеенке полустертое фабричное клеймо. На нем можно различить лишь несколько слов: «1-й сорт», «размер 58». В слове «размер» совершенно стерлись буквы «а» и «м», о них можно только догадываться. Поля состоят из девятнадцати рядов соломки. В двух местах соломинки порваны — сзади и спереди. Шляпа как шляпа, со своими приметами, но Чижов хорошенько запомнил их.
Он был не только офицером-пограничциком, но и филателистом, а коллекционирование марок развивает особую наблюдательность. Марки нужно не только покупать на почте, собирать у друзей и знакомых, выменивать у своего брата-филателиста, их нужно еще уметь классифицировать на серии, отличать по степени окраски, по мельчайшим деталям в изображениях, по черточкам и точечкам, которые не заметны обыкновенному смертному и многое говорят коллекционеру.
Николай Викторович Чижов был страстным филателистом. Он имел специальные каталоги и несколько десятков альбомов с двадцатью тысячами марок. Все свободное время он просиживал за наклеиванием их в альбомы, не видел в этом ничего зазорного и с улыбкой переносил ядовитые насмешки начальников, если им удавалось застать его за этим занятием.
Сидение за марками, кроме всего прочего, успокаивало нервы и помогало размышлять. Спрятав шляпу, Чижов вынул свои альбомы. За открытым окном звенели цикады, далеко внизу, во мраке, вздыхало и шевелилось море.
Вошел Зубрицкий. Весь день он провел на дорогах и перекрестках; сапоги его запылились, гимнастерка была темной от пота. Но держался он по-прежнему браво.
— Разрешите доложить, товарищ капитан?
— Что нового? — Чижов отодвинул марки.
— Ничего существенного не замечено, товарищ капитан.
— Так… — Чижов снова принялся за марки, думая о сообщении лейтенанта. Он предчувствовал, что Зубрицкий начнет сейчас спорить с ним, и это было самым неприятным.
— Разрешите быть откровенным, — продолжал Зубрицкий, распаляясь от одного вида марок, которые он презирал. — Не кажется ли вам, что мы напрасно затеяли весь этот аврал из-за какой-то шляпы. Я уверен, что завтра хозяин придет за ней, как пришел и тот Угольников за первой шляпой.
— Во-первых, не Угольников, а Наугольников, — спокойно сказал Чижов, наклеивая какую-то нарядную
— Значит, не очень она нужна хозяину!
Зубрицкий все еще стоял, напряженно вытянувшись, хотя давно мог бы сесть. Чижов посмотрел на него усталыми добрыми глазами.
— А вы садитесь, Станислав Борисович.
Зубрицкий присел — прямой, настороженный и непримиримый.
— Почему вы называете «авралом» самое элементарное выполнение требований пограничной инструкции?
— Инструкция — не мертвая буква, товарищ капитан. Она предусматривает действовать согласно обстановке. А тут дело не стоит и выеденного яйца!
— А не кажется ли вам, лейтенант, — возразил Чижов, — что шляпа появилась не случайно. Конечно, ее мог оставить кто-нибудь из отдыхающих. Ее мог забыть гражданин в клетчатой рубашке, которого видел дворник. Ее могло выбросить волной из моря… Но ведь могли и преднамеренно оставить, — и капитан рассказал про случай с одеждой, оставленной на берегу.
— Не знаю, — неуверенно проговорил Зубрицкий. — Не знаю… Но здесь, по-моему, другой случай.
Он уже не возражал капитану так воинственно, но и не очень-то поверил ему.
7
Наступил следующий день. Наблюдение и проверка документов по-прежнему не дали никаких результатов. Дворник больше не видел возле санатория гражданина в клетчатой рубашке. К дежурной сестре никто не обращался насчет потерянной шляпы. Никто не приходил за нею и на заставу.
Обо все этом Зубрицкий не без удовольствия доложил капитану Чижову, когда тот в десятом часу утра появился в канцелярии. Всю ночь он провел в нагромождении камней, на берегу Лягушачьей бухты. Там было самое уязвимое место на участке заставы. Туда не достигали лучи прожекторов, там легче всего высадиться незамеченным. Капитан спал мало, и сейчас у него побаливала голова.
Выслушав заместителя, он устало присел к столу. Зубрицкий тоже мало спал в эту ночь. Но он считал, что спорить с капитаном бесполезно. И, доложив обстановку, углубился в какие-то свои записи. Каждый занимался своим делом и думал об одном и том же: о соломенной шляпе. Только Чижов ломал голову над тем, как найти хозяина шляпы, а Зубрицкий недоумевал, зачем начальнику далась эта злосчастная шляпа.
Часов в одиннадцать позвонила из санатория дежурная сестра Белоусова и сообщила, что минут пять назад некий гражданин в клетчатой рубашке спрашивал у нее, не подобрали ли на пляже соломенную шляпу, которую он потерял там вчера. Нет, он не отдыхающий, но несколько раз его видели на танцплощадке с Марией Трапезниковой.
— Я же говорил, что найдется хозяин! — обрадованно воскликнул Зубрицкий, когда Чижов рассказал ему, в чем дело. — Вот увидите, мы вернем ему шляпу, и дело будет с концом.
— Не знаю, — уклончива ответил Чижов. — Посмотрим….
Он убрал со стола бумаги и достал свой альбом с марками. Похоже на то, что его заместитель может оказаться правым…
Вскоре дежурный доложил, что какой-то гражданин, просит встретиться с начальником заставы. Капитан утвердительно кивнул. Зубрицкий отложил свои записи и вытянул ноги под столом, предвкушая интересное зрелище.