Draco Silencio
Шрифт:
За семь лет брака она уже успела смириться с тем, что никогда не сможет иметь детей. Поэтому, когда ее личный целитель сообщил ей радостную весть, она едва не лишилась чувств.
Все изменилось в один миг, жизнь снова заиграла яркими красками. Люциус вновь боготворил ее, а родители и свекры пытались угодить каждому капризу.
Драко Люциус Малфой родился жарким вечером в начале июня, возвестив всех о своем появлении на этот свет громким недовольным криком. И с тех пор во Вселенной Нарциссы засияло новое Солнце.
Их единственный сын рос точной копией отца — такой же красивый, сильный, самоуверенный и...
С тех пор Люциус изменился почти до неузнаваемости, и Нарцисса больше не видела в нем заботливого и нежного мужа. Вину за это она полностью возложила на Темного Лорда. Проживая каждый новый день, исполненный холода и отчужденности, она бессчетное количество раз представляла, какой могла бы быть их жизнь, если бы ее муж не поддался пагубному влиянию Волдеморта...
Тогда она еще не знала, через какие испытания им вскоре придется пройти — падение Лорда, позор, нависший над их семьей, попытки мужа избежать Азкабана, а затем — равнодушие: безграничное и всеобъемлющее. Сама она могла стерпеть все, что угодно, но когда речь заходила об их единственном сыне...
Драко с ранних лет рос с установкой на то, что он должен быть лучшим — достойным сыном своего отца и наследником древнего рода. Но Люциус все равно был вечно им недоволен, считая успехи сына слишком скромными для представителя великой фамилии Малфой.
За проступки Драко непременно полагались наказания, иногда и весьма жестокие. При этом имелось в виду, что это для его же блага. Не зря ведь девиз Малфоев гласил: "Наказание ведет к страху. Страх ведет к послушанию. Послушание ведет к свободе. Таким образом, наказание есть свобода".
Но хуже всего было то, что Нарцисса не могла предотвратить происходившего — Люциус пригрозил, что в случае ее вмешательства, сделает все, чтобы она никогда больше не увидела Драко...
У нее не было причин не верить ему. Поэтому она терпела. Они оба терпели — она и ее дорогой мальчик. Под покровом ночи она прокрадывалась в спальню к сыну — давясь подступившими слезами, тихо напевала ему нежные колыбельные и осторожно лечила его раны и ушибы...
На глаза навернулись непрошеные слезы. Она смахнула их рукой со щеки, внезапно осознав, что уже совсем стемнело. Ей было неизвестно, что перед тем, как Рон Уизли убил Люциуса, тот снова обрел утраченное чувство любви. Знай она это, то, возможно, сейчас не сидела бы в огромной мрачной комнате наедине со своими не менее мрачными мыслями...
Рядом послышался шорох, и в дверном проеме бесшумной тенью возник Сириус. Секунду он улыбался, а в следующий миг его красивое лицо уже обеспокоенно нахмурилось. Нарцисса поспешила успокоить мужа, подарив улыбку в ответ и протянув ему руку.
Легкое касание переплетенных пальцев — и вот она уже стоит, уткнувшись ему в грудь, жадно вдыхая терпкий аромат древесного одеколона.
Он немного отклоняется и смотрит ей в глаза, проверяя все ли в порядке. Она снова улыбается, привстает на цыпочки и нежно целует его в уголок губ. Уже в дверях Нарцисса оборачивается, безмолвным заклинанием зашторивая все окна.
Гостиная Малфой-мэнора погружается в кромешную тьму.
* * *
Но, в отличие от последней, здесь не было случайных вещей. Казалось, владельцы библиотеки задались целью собрать всё эксклюзивное, редкое и имеющее колоссальное значение для Мира Магии — от древнейших рукописей и утерянных книг до томов, существующих в единственном экземпляре. В помещении царил идеальный порядок: каждому разделу полагался свой стеллаж, у каждого предмета было свое место. Вентиляционные чары поддерживали нужную температуру и циркуляцию воздуха, а эльфы-домовики неустанно следили за тем, чтобы ни одна пылинка не упала на полки и их драгоценное содержимое.
Нужное освещение обеспечивали нестройные ряды свеч, медленно плавающие широкими пролетами. У Гермионы все холодело внутри, стоило ей лишь представить как одна неосторожная искра... Но на свечи, как оказалось, была наложена сложная система заклинаний. Голубые языки пламени не давали тепла — один только свет. Его вполне хватало для чтения книг, но делать это здесь было не слишком удобно.
Для этих целей имелось иное помещение — примыкающая к библиотеке просторная комната с камином из мрамора и стенами, обшитыми светлым деревом. Центральным элементом рабочей части был массивный прямоугольный стол из мореного дуба, окруженный десятком высоких удобных стульев. По одну сторону расположился застекленный шкаф, вмещавший в себя письменные принадлежности, по другую — стеллаж с разнообразными справочниками первой необходимости. Большое французское окно в форме арки даже в хмурую погоду давало достаточное количество света, которого хватало не только для рабочей зоны, но и для зоны отдыха. В отличие от первой, во второй преобладал уют, обеспечиваемый потрескивающим камином и несколькими полукруглыми диванчиками с обивкой цвета кофе с молоком.
На одном из них, поджав ноги под себя, сейчас и расположилась Гермиона. Последние полтора часа она изучала "Перспективы развития трансфигурационных линий: глобальный и локальный уровни" Огдена Кроула. Книга была потрясающей — результаты новейших исследований в области временной трансфигурации тянули на очередное мировое открытие. Однако сам мир узнает об этом явно нескоро. Чуть больше года назад Огден Кроул, известный маг-исследователь, скончался, так и не успев опубликовать свою последнюю и, без сомнения, самую великую работу. Люди Люциуса тут же связались с дальним родственником, унаследовавшим имущество Кроула, и в кратчайшие сроки за довольно большую суму выкупили у него рукопись.
С нее-то и был напечатан единственный в мире экземпляр книги. Гермиона едва не плясала от радости, когда поняла, что именно попало к ней в руки. Первые тридцать страниц она внимала каждому написанному слову, разбираясь в сложных чарах пространственно-временного континуума, но сейчас, к своему стыду, вынуждена была признать, что не в состоянии сосредоточиться на потрясающих открытиях великого мага-исследователя. Причиной тому был другой волшебник — значительно менее известный, но куда более молодой и симпатичный. С завидной настойчивостью он пробивался в ее мысли, отвлекая от изучения важного материала.