Драго нисходящий

Гифьюн Грег

"Кто такой Абдиэль?" спросил я. "Как он вписывается в это?"

"Он враг", - тихо сказал Ватсон.

"Ваш враг или мой?"

"Время покажет".

Я поднял пистолет 38-го калибра, словно собираясь ударить его, но потом передумал и вернул ствол к его виску. "Если ты ожидаешь, что я поверю в существование ангелов и демонов, которые ведут какую-то битву за душу Джесси, то ты выбрал не тот путь, Ватсон. Я знаю, что не сошел с ума, черт побери. Я знаю..."

"Продолжайте говорить", - сказал он с улыбкой. "Продолжай говорить себе это. Все это не имеет значения. Разве ты не понимаешь?

Уитни справилась с этим. Она сделала то, что должно было сделать, и привела Балберита сюда. Когда ребенок умер, его кровь налили в кубок, и мы все выпили из него. Мы сделали зло реальным".

Я заставил себя задать вопрос, на который не был уверен, что хочу получить ответ. "Ты хочешь сказать, что Джесси была там, когда все это случилось?"

"Конечно, нет, ее привели уже после того, как Балберит присоединился к нам по поручению нашего повелителя". Он снова начал смеяться. "Мы не могли знать наверняка, если это сработает, но когда он появился во всей своей красе, не было никаких сомнений, Драго, никаких сомнений в том, что Уитни была права. Нам больше не нужно было тратить время на веру, потому что он стоял прямо перед нами, такой же реальный, как ты или я. И если Балберит существовал, то, несомненно, должен был существовать и наш темный отец. В ту ночь я плакал. Упал на колени и плакал как ребенок, потому что тогда я понял, что являюсь частью чего-то большего и более могущественного, чем каждый из нас".

"Где это происходило?"

"В квартире Уитни", - сказал он. "Джесси заключила сделку с Балберитом. Ее душа в обмен на..."

"За что? В обмен на что?"

"Спросите ее сами".

"Богатство, слава - что?"

Напряжение в его теле спало. "Когда я сказал Уитни, что нашел ее, она сказала, что ты придешь. Она сказала, что пришло мое время для жертвоприношения. Больше я ничего не могу тебе сказать. Остальное должна рассказать сама Уитни".

Я взвел курок 38-го калибра и усилил давление на его висок. "Я снесу твою гребаную башку, Ватсон".

"Я знаю", - хихикнул он. "Я знаю".

"Ты сумасшедший".

"Удовольствие - это боль".

Мое отражение в зеркале ванной комнаты было потрясающим. Кровь, разбрызганная по лицу и шее, уже начала темнеть и застывать, а глаза приобрели остекленевший, пустой взгляд.

Со звоном в ушах я стянул с вешалки самое чистое полотенце, спустил воду и умылся. Закончив, я застегнул пиджак, чтобы скрыть пятна на рубашке, и вернулся в главную комнату.

Ватсон валялся у стены в растущей луже крови, смешанной с мозговой тканью и осколками черепа, затылка у него не было, а на лице сияла все та же демоническая ухмылка.

Глава 18

Я снял с крючка на стене плащ мертвеца и надел его. Он был слишком велик на несколько размеров и имел специфический запах, но эффективно скрывал следы крови на передней части моей кожаной куртки. Пистолет 38-го калибра лежал на углу стола и был еще теплым. Я спрятал его в один из карманов, быстро осмотрел кабинет и попытался вспомнить, к чему я прикасался. Рукавом пальто я протер дверную ручку, затем выключил свет и вернулся в коридор, тихо закрыв за собой дверь.

Спускаясь

по ступенькам, я все еще чувствовал онемение и холод внутри. Почему я убил Эрла Ватсона, я не мог сказать. Я не помнил, как нажимал на курок, только всплески крови и оглушительный выстрел из пистолета 38-го калибра отдавались эхом в моем сознании.

Не обращая внимания на желание бежать, я шагнул через парадную дверь здания и перешел на другую сторону улицы. Казалось невозможным, чтобы люди, гуляющие по окрестностям, не слышали выстрела, но звуки выстрелов в этой части города после наступления темноты не были чем-то необычным, и никто не выглядел хоть сколько-нибудь заинтересованным.

Избегая встречаться с кем-либо взглядом, я не поднимал головы, пока не дошел до следующего квартала и не оставил за собой большую часть Боевой зоны. Я нырнул в дверной проем, чтобы прикурить сигарету, а затем направился обратно к машине.

На углу, положив руки на бедра и со знающей улыбкой на лице, стояла Ройс. Наши глаза не отрывались, пока она не повернулась и не пошла в противоположном от моей машины направлении. Она замешкалась на обочине, посмотрела на меня через плечо и продолжила свой путь. Не было произнесено ни слова, но меня необъяснимо тянуло к ней. Ее глаза говорили мне следовать за ней, и я почувствовал, что у меня нет другого выбора, кроме как подчиниться.

Держа между нами несколько футов, я проследовал за ней через два квартала театрального района, пока она не дошла до отеля "Парк Плаза". На другой стороне улицы она остановилась у входа в метро, еще раз оглянулась на меня и исчезла, спустившись по ступенькам.

Пока я дошел до лестницы, она уже скрылась из виду. Несмотря на прохладный воздух, аромат мочи и другие приторные запахи доносились до улицы, но я все равно заставил себя идти за ней. Лестница выходила в короткий коридор, стены которого были покрыты рядами грязных квадратных плиток, а цементный пол был липким и грязным. Я пробежал мимо безлюдной будки для жетонов, перепрыгнул через турникет и посмотрел в обе стороны.

Платформа была пуста. Верхние люминесцентные лампы освещали начало туннеля, но за их пределами царила кромешная тьма. Я слышал грохот далекого поезда и звук струек воды, стекающих с улиц наверху.

Я подошел ближе к туннелю, каблуки моих ботинок щелкали о тротуар, а вес пистолета в кармане пальто постоянно напоминал о его постоянном смертоносном присутствии. Я затянулся сигаретой, отбросил ее в сторону и увидел, как свет в туннеле мигнул, прежде чем поезд обогнул поворот и скрылся из виду. Металлические колеса заскрипели по рельсам, когда он плавно остановился, и двери в унисон распахнулись.

Вагон оказался пустым.

Я подошел ближе, наклонился вперед и заглянул за двери. На одной из скамеек лежал одинокий мужчина в грязной и изорванной одежде, накрытый старой газетой, как одеялом. Его ноги были завернуты в старые пластиковые мешки для мусора, закрепленные, похоже, скотчем. Когда я сосредоточился на них, они зашевелились, и мужчина медленно поднялся в сидячее положение.

Газета отлетела в сторону, изящно упала на пол и открыла лицо мужчины. Покрытое фурункулами и гниющей плотью, оно улыбалось, раздвигая кожу на щеках.