Драккары Одина

Зайцев Андрей Николаевич

Асбранд был одним из тех, кто доставлял в Вестфольд вер­ные сведения обо всем, что делалось в этом мире, раздираемом чередой бесконечных междоусобиц и войн. Харальд Хорфагер был из тех правителей, кто хорошо понимал: старые боги на краю гибели. Единый Бог Валланда, Белый Христос — он тот, кто побеждает не силой, а слабостью. Иначе, как объяснить, что вера в него распространяется по всему миру?

Однако Хорфагер, становившийся единовластным королем Норвегии, был еще недостаточно силен, чтобы креститься самому и крестить весь народ. Впоследствии его сын, Хакон

Добрый, получивший воспитание в Англии, принял христиан­ство и, став конунгом, начал возводить христианские церкви в Норвегии. Но даже он не решился разрушать языческие капища. Когда он был убит, его похоронили по языческим обычаям его предков.

В свое время отец Асбранда — Кнуд, участвовал в набегах на Ирландию и знавал самого Торгильса, который объявил себя первым королем норманнов на ирландских землях. Но викинги редко чувствовали себя в полной безопасности на острове. Когда поднялся мятеж, и Торгильса захватили в плен ирландцы, то признали виновным во многих грехах и утопили. И все же викинги сумели восстановить свое превосходство.

В 850 году от Рождества Христова даны разорили Дублин. А несколькими годами позже отряды данов напали на нор­вежский лагерь в Карлингсфорде в северной части острова. Междоусобицы между данами и норвегами начали затихать, когда в Ирландии появился Олаф Хвити, которого ирландцы называли Амлайб. Тогда же даны обратили более пристальное внимание на Британию.

Асбранд с детства слышал рассказы отца о христианских монастырях Ирландии, подвалы которых ломились от золота и серебра. Вероятно, не все в этих рассказах было истинной правдой, но маленький Асбранд, как и многие его сверстники, мечтал о том времени, когда сможет с мечом отправиться туда и разбогатеть.

Когда ему исполнилось сорок зим, Асбранд почувствовал усталость от участия в походах и схватках. Его сметливый и предприимчивый ум влекло ремесло купца, и в этом он преуспел. Однако быть купцом — не значит полностью обе­зопасить себя. Если воин рискует только собственной жизнью, купец зачастую рискует и жизнью и своим богатством.

Воистину, Асбранд был не только мужественен, но и весьма изворотлив. В Дании у него была земля, которой управлял его родственник. Но и в Инглаланде имелись хорошие связи среди приближенных ярла Гутрума. Сейчас, когда в Вестфоль- де набирал силы Харальд Прекрасноволосый, Асбранд начал оказывать ему услуги, пользуясь своей осведомленностью в разных землях.

Через несколько дней он рассчитывал отплыть к Оркней­ским островам. Но неожиданно получил сведения, которые могли заставить его резко поменять планы.

* * *

Олаф ушел от Хельги, когда солнце начало клониться к закату. Ему не хотелось покидать ее, но Айво оставался один и не знал, что с его другом.

Он нашел финна на берегу среди пьяных, горланящих песни викингов.

— Олаф! — радостно приветствовал его Айво. — Я уже тебя заждался.

— Неужели ты мог подумать, что я брошу тебя? — с при­творной серьезностью спросил Олаф.

— Женщины — это существа, которые призваны разделять нас, — заметил

финн со своей, почти детской непосредствен­ностью.

— Я знал ее раньше, Айво, — пояснил Олаф, оглядевшись. — Я встретил ее, когда вместе с Хафтуром блуждал по Галоголанду на краю земли.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом.

— Я много чего тебе не рассказывал, — усмехнулся Олаф.

Слегка прищурившись, он посмотрел в сторону заката. Там, обрамленный грядой невысоких скал, виднелся могильный курган, где, как он слышал, был похоронен кто-то из старых конунгов. Обычно их хоронили на кораблях, с оружием, бо­гатой утварью и умерщвленными рабами. Иногда убивали и наложниц. Для этого существовала даже старуха, которую некоторые христиане, присутствовавшие при этом, называли ангелом смерти.

Старуха убивала сначала петуха, бросая голову в одну, а тушку в другую сторону от корабля. Тем самым она как бы воплощала темное и светлое начало жизни, которое со­путствует всем смертным. Затем приходил черед девушки, которую безжалостная старуха убивала с мрачной решимостью человека, не слышавшего о христианской добродетели. Все это должно было окружать конунга и после смерти, в ином мире. Но одного не понимал Олаф: если Один забирает воинов в свои чертоги, то где найдется место для рабов? Тем более, для красивых женщин?

— Мне приснился странный сон, Олаф, — говорил между тем Айво. — Будто я уже старик и сижу один в ледяной пу­стоши, вокруг — только льды, и ни одного живого существа, даже белых медведей там нет.

— Верно, ты оказался в Похъеле, — подсказал Олаф, вспо­миная старые рассказы финна. — А ведь такая земля существует и в самом деле. Мы с Хафтуром побывали совсем рядом с ней и чудом выбрались живыми.

— Плохо быть стариком, — продолжал монотонно выго­варивать Айво. — Но знаешь, сам Вяйнемейнен, сын Калева, уже родился стариком. Он был мудр, но...

— Эй, друзья! Неужели не узнаете земляков? — неожиданно прервал болтовню финна чей-то громкий возглас.

Олаф повернулся и увидел двух викингов, лица которых показались ему смутно знакомыми. Вроде они были среди воинов дружины ярла Стейнара, но пришли в то время, когда Олаф бродил по землям гаутов, фризов, а позже — бриттов.

— Аскель? — удивленно поднял брови финн, знавший викинга получше своего друга. — Ты как здесь оказался?

— Я ушел от Рагнара, он ведь не собирается в набег, — непринужденно отвечал Аскель из сурового Ямталанда, что лежит рядом с землей лапландцев.

— А кто это с тобой? — Финн заметил рядом с высоким, насмешливым Аскелем угрюмого мужчину, имевшего при себе только боевую секиру. Его одежда говорила о том, что этот человек не слишком преуспел на поприще викинга. Он смотрел на всех с безразличием змеи — холодно, отчужденно.

— Это Вигольв из Согна, — пояснил финну Аскель. — Раз­ве ты не помнишь его?

— Что-то припоминаю, — пробормотал Айво, задумав­шись.

— А этого викинга зовут, кажется, Олаф? — Аскель пере­вел взгляд на друга Айво, с молчаливым спокойствием на­блюдавшего за ними.