Дракон 3. Книга 3. Иногда они возвращаются
Шрифт:
— Когда я говорю, что это не вашего ума дело, я именно это имею в виду, — ровным голосом, словно не он секунду назад махал руками и ногами в бешеном темпе, произнес Высоков. — Ты! — ткнул он пальцем в Чижикова. — Не уходи никуда! Ты следующий! — Высоков занес ногу для удара.
Чижикову вдруг стало наплевать на то, что будет с ним дальше. Такое безумие уже пару раз накатывало на Котю — когда они с боями прорывались через древнекитайскую сильно пересеченную местность. Чижиков оторвался от стенки, нашарив здоровой рукой стоявшую неподалеку короткую метлу, шарахнул метлой о ближайший угол и, выставив перед собой импровизированный шест, молча двинулся на Высокова.
— О, какой конек-горбунок! — издевательски
Чижиков его не слушал. он просто шел на Высокова, не думая о том, что будет делать, когда уже сможет наконец достать его палкой.
— Ты же безмолвно сиди и глаголам моим повинуйся! — неожиданно вырвались у Коти бессмертные строки Гомера. — Или тебе не помогут ни все божества на Олимпе, если, восстав, наложу на тебя необорные руки… При известии о «необорных руках» Высоков насмешливо скривился.
— Образованность свою желаете показать, Константин Петрович? Ну-ну. Подходите, не стесняйтесь.
Вероятно, исход битвы для Чижикова был предрешен, если бы с крыши на голову Высокову не обрушилась серая молния. Молча. Но стремительно и эффективно. Высоков вскрикнул, замахал руками, пытаясь схватить нападающего, но тот оказался слишком быстр: в момент лицо Владимира Федоровича оказалось разодрано, в разные стороны полетели клочья волос, а серая молния скользнула по спине, проехалась по ногам и, трубно заорав, взлетела по груди, попутно превратив в лохмотья галстук с рубашкой. Высоков вхолостую хлопнул себя по груди — какое там! его уже с упоением драли сзади, потом снова спереди, потом котомолния метнулась на ближайшую крышу, крутанулась, на секунду стала Шпунтиком и вновь спикировала на макушку совершенно дезориентированному Высокову.
— Глаз! Гла-а-а-аз!!! — вдруг завопил Владимир Федорович, прижав руки к лицу.
— Котейко, поберегись!!! — взревел Дюша.
Многострадальный велосипед, утерявший большую часть присущих ему деталей, погнутым рулем врезался Высокову в затылок. Потеряв равновесие, Высоков нелепо зашатался, цепляясь ногами за велосипедные обломки.
Ярко вспыхнули фары. — В сторону! — крикнул Чижиков. — Дюша, в сторону!
Громов отпрыгнул, Высоков не успел — и ожившая посольская машина с короткого разбега припечатала его к стенке. За рулем скорчился Борн.
Дюша уронил велосипед.
Высоков отнял руки от лица. Вид его был ужасен: физиономия вся в кровавых шрамах, вместо правого глаза — багровый сгусток, изорванный пиджак в темных потеках, клочья рубашки на исцарапанной груди. Высоков коротко хекнул, уперся руками в капот, напрягся… Машина вздрогнула. Борн взрычал мотором и прижал Высокова сильнее.
— Что это за монстр? — потрясенно выдохнул Громов.
— Высоков Владимир Федорович, — тихо ответил Чижиков. — Не видишь, что ли? Мутант. Киборг из будущего. А впрочем, не спрашивай. Сам не знаю… — он шагнул к машине, открыл водительскую дверцу. — Как ты?
— Бывало лучше, — болезненно сморщился Борн в ответ, грудью лежа на руле. очков на Борне больше не было. — Так, будто поиграл в салочки с бешеным бульдозером… Алексей сплюнул на приборную доску кровавую слюну.
— Пошли отсюда. — Котя потянул Борна за локоть.
— Не трогай! — вяло отдернул локоть тот. — Уходите сами… И быстрее… Я не знаю, сколько еще смогу удерживать это… — кивнул он на Высокова, не оставлявшего попыток сдвинуть мерно рычавшую мотором машину с места. — Со мной все будет хорошо, друг
— Ты не из клана Желтого императора, — прошептал Котя.
— Клан?.. — Борн поморщился. — Какой клан… Так, прикрытие… обладание предметами… дело индивидуальное, одинокое… Когда у тебя предмет, нельзя ни с кем объединяться… в кланы… Вся эта дружба, спасение мира, высшие идеалы… другие тебя все время используют в своих интересах… а ты веришь и знать не знаешь… Дурачок… — Алексей зашептал быстрее, разноцветные глаза его лихорадочно блестели. — Пойми, ты избранный, волк-одиночка, и тебе одному решать, как обойтись с этим даром… на что направить, как употребить, что хорошо, а что нет… Ты должен сам, а иначе… — Борн замолк.
— Алексей! Алексей… — потряс его за плечо Чижиков. — он умер? Умер?!
— Он вырубился, — сказал Дюша, отодвинув Котю и бегло осмотрев Борна. — Думаю, у него куча переломов. Но пульс есть.
— Давай заберем его с собой!
— Не думаю… — Дюша с беспокойством оглянулся. К ним быстро приближалась сирена — видимо, полицейским наконец удалось очистить Хутун от велосипедов. — Надо уходить, Кость. они, — ткнул Громов пальцем через плечо, — помогут лучше, чем мы, поверь мне. А нам, если мы не хотим долго и нудно объясняться с полицией, лучше слинять отсюда прямо сейчас. Черт, этот гад и мне пару ребер сломал…
— Сколько ни доблестен ты, Ахиллес, бессмертным подобный, хитро не умствуй: меня ни провесть, ни склонить не успеешь. хочешь, чтоб сам обладал ты наградой, а я чтоб, лишенный, молча сидел?.. — задумчиво пробормотал Чижиков и позволил Громову увлечь себя в темноту.
* * *
С крыши Шпунтик некоторое время наблюдал, как пришедшие в себя люди в пиджаках помогают друг другу подняться на ноги; как из подъехавшего фургончика с мигающими на крыше красно-синими лампочками высыпает целая толпа людей в форме и окружает поле боя; как Алексея Борна осторожно вытаскивают из машины, кладут на носилки и уносят; как отгоняют машину, а на другие носилки укладывают того, второго, изодранного — он ловко прикинулся раненым и даже стал стонать, но кот знал, что это обман; как из окрестных домов сначала опасливо, а потом, точно горох из стручка, сыплются местные жители; как подъезжает еще одна машина и из нее выходит человек в фуражке и солидном мундире, а вместе с ним и европеец в костюме… Потом коту надоело, и он канул в ночь — следом за хозяином.
Эпизод 16
С помощью друзей
Китайская Народная Республика, Пекин
Май 2009 года
Чижиков ехал в такси и думал: как хорошо, что он уговорил Сумкина вернуться в гостиницу. Потому что если бы еще и Федор, тряся раненой челюстью, побегал вместе с ними по хутунам, а потом поучаствовал бы в битве на велосипедах, сейчас бы великий китаевед трещал как заведенный, воспевая как свои заслуги и страдания, так и непреходящий идиотизм окружающих. А так — на рюкзаке уютным клубком свернулся Шпунтик, рядом с водителем угрюмо застыл Громов, они в такси — едут по ночному Пекину на улицу Маляньдао.