Дракон цвета смерти
Шрифт:
— Я два пальца обожгла! — взвилась Кайа. — Но я же не ною, и каша эта… зараза!!!
Я скромно сидела в стороне и молчала. Понятно же, полезу я сейчас в свару, так мне больше всех и достанется. Девочкам надо просто выплеснуть пар, повопить, потопать ногами… это как два кота, которые сидят на заборе и орут друг на друга.
Драться они уже не будут.
Но орууууут!
Вдохновенно!
Визг продолжался малым не сорок минут, пока не обратили внимание, что я сижу в стороне и меланхолично подкидываю в костер веток.
—
— Слушаю?
— Ты чего сидишь?
— Я вот тоже думаю, чего я сижу и сижу? НА РАЗМИНКУ — СТАНОВИСЬ!!!
Аж драконы подпрыгнули.
Девочки выполнили команду прежде, чем осознали, что происходит. А потом, когда начали разминаться, уже и ругаться было как-то нелогично…
А после тренировки уже и не хотелось.
— Зараза ты, Каэтана, — ворчала Кайа, жуя кашу, которая вопреки всем канонам не подгорела. Я же ее вовремя с огня сняла и оставила упариваться в пуховом платке.
— Девочки, а вы как хотели? Я сразу предупреждала, что будет нелегко. Паршиво нам будет… драконарии — и сражаются, и вылетают, и убирают за своими драконами, мне не верите — у своих хищниц спросите?
Судя по глазам, поспрашивали и растерялись немного.
— Выбирайте, девочки. Или вы эссы, благородные и избалованные, но тогда — отказывайтесь от драконов и топайте домой. Или вы драконарии. Но тогда вам придется отвечать не только за себя, но и за подругу. Мне — за Виолу. Вам — за Эльту, Гариду, Эйру… прочих… вы поняли. И обязательно нас припашут к боевым вылетам, и так же обязательно придется воевать, и доказывать, что мы не хуже…
— Мы — лучше! — взвилась Ярина.
— А как же эта… и… палатка? — поинтересовалась я, приводя дословные цитаты.
Ярина смутилась и даже шаркнула сапожком.
— Ну… если она и правда такая? Что теперь делать?
— Научишь девочек ругаться. Чтобы они точно знали, какие у них костры, вода, лапник и прочее, — подсказала я.
Девочки грохнули хохотом.
В этот день мы больше не ругались.
Потом случалось, конечно. И поспорить, и поссориться, но все проходило уже проще. Спокойнее, без накала. Когда с трудностями смиряешься заранее, переносить их намного легче.
Храм Варта мы увидели на восьмой день путешествия.
Драконицы снижались, высаживали нас, почтительно отлетали в сторону.
Я знала, они туда не пойдут. По преданиям, Варт и сотворил драконов… поучаствовал. Девушки тоже переглядывались.
Страшновато…
Бог.
Я оглядела свою команду.
— Девочки, располагаемся рядом с храмом на привал. Устраиваемся поудобнее, вон, ручеек мы видели, ставим палатки, готовим обед. До завтрашнего утра мы здесь. Я сейчас иду в храм. Ессли я спустя сутки — подчеркиваю — сутки не выйдут отсюда, вы уходите. Виола меня подождет.
—
— Мы тебе что — сволочи!?
— Если я оттуда не вернусь, вы тем более поляжете, — вздохнула я. — у меня есть шанс, у вас его нет.
— Это еще почему?
— Потому что моя мать была посвящена Даннаре. И я тоже, — не стала я скрывать. Это информация доступная, да и ничем мне это не грозит. — Среди вас еще есть те, кто так же, посвящены богам?
Девочки переглядывались, но — нет. Мальчиков — тех посвящают. Ортару, Истиону, Сантору, последнее в Санторине прямо обязательно. А девочек… зачем?
— Поэтому послушайте меня. Ждите… ладно. Сутки. Но если меня сутки не будет, послушайтесь и улетайте.
Девочки переглядывались, но не одобряли. Я молча развернулась и направилась к храму.
В быту Варт предпочитал стиль жесткого минимализма.
Белый храм напоминал яйцо. Круглый купол, полукруглый арочный вход, резьба по белой стене.
Когда-то она изображала зверей и птиц, сейчас подстерлась и выглядела грустно.
Это и понятно.
Это вам не эссы-драконарии, которых всего сто лет забывали, тут тысячелетиями пахнет. Десятками тысяч лет.
Хорошо еще, какие-то предания сохранились.
Чтобы пройти внутрь, мне пришлось воспользоваться мачете. Эх, раззудись плечо, размахнись — рука. И то… могло бы намного сильнее все зарасти, и дерево упасть, и завестись кто…
Повезло. И не завелись, и не заросло.
И я после всего получаса матюгов, оказалась внутри храма. Девочки действительно не полезли вслед за мной. Это хорошо. Мне и за себя страшно, а за них еще страшнее. Оказывается, и так бывает.
Мои… кто?
Ученицы?
Да, наверное. Я за них в ответе, вот и страшно.
Вот и статуя. Варт?
Хм, а Аласту я понимаю. Симпатяга такой… статуя сохранилась просто идеально, не считая толстого слоя пыли. Но пыль я смахнула первой попавшейся хвойной веткой, и вот он — Варт, как живой.
Скульптором руководило вдохновение.
Мужчина, лет двадцати пяти, улыбающийся, и сразу видно — добрый. Вот до самого краешка — добрый. И не так важно, какой у него нос или лоб, какие глаза или уши. Красивый — да. Но еще видно в нем нечто такое…
Мужчины — они тоже бывают разные.
Есть те, кто подберет у помойки котенка, и согреет, и дом ему найдет, или там, у себя оставит. А что? Оно живое, ему тоже больно.
А есть те, кто пройдет равнодушно мимо — и взглядом не поведет. Орет и орет там пакость помойная…
Димка, кстати, был из таких.
А вот Варт сразу виден. Не пройдет, и поможет, и поддержит… Аласту я понимала. А дальше-то что? Статуя — она ж памятник! Она молчит! А мне поговорить требуется…
— Ваша божественность? А, ваша божественность?