Дракон — детектив
Шрифт:
— Если ты хоть немного помолчишь, то я сумею изложить все по порядку.
— Уже молчу, — немедленно согласилась я.
— История эта началась, как ты понимаешь, довольно давно. Конкретно — в тот момент, когда юный Эмиль Этони, в будущем Галь Траэр, обнаружил в кабинете директора приюта письмо от своей матери и узнал, что она оставила его, просто чтобы облегчить себе жизнь. С этого момента в нем что-то изменилось. Отомстив дриаде, скрывшей от него информацию о семье, Галь поджег приют и сбежал в Льон, где обучался магии и параллельно собирал всю информацию о семье Голльери. Представь себе, что он почувствовал, поняв, что мать бросила его ради другой семьи
Психолог нашелся… Хотя какая-то здравая мысль в изложенном Зенедином присутствует, тем более что на примере мадам Арно можно убедиться, сколь сильны детские обиды и жажда мести у воспитанников приюта дриад.
— Со временем желание смешать собственного брата с пылью в Гале поутихло, он вел обычную жизнь, добившись признания общества и заработав достаточно денег, но в один прекрасный день в Академии Магии появился счастливый и довольный Килд Голльери, подписавший себе тем самым приговор. Одного взгляда на лицо брата Галю хватило, чтобы все старые чувства вспыхнули с новой силой.
Почти два года он собирал сведения, надеясь накопать что-то способное навсегда перечеркнуть карьеру Голльери, но затем, обнаружив, что неизлечимо болен, изобрел другой, значительно более коварный план. Не желая постепенно превращаться в беспомощное растение, он решил покончить с собой и вместе с тем отомстить брату, обставив свою смерть как зверское убийство и подкинув убедительные улики против Голльери. Мне сразу показался подозрительным способ, которым Траэра отправили на тот свет. Слишком уж нарочито, вызывающе. Вряд ли кто-то из жителей Ауири воспользовался бы для убийства кинжалом, да еще и перерезав им жертве горло. Здешние обитатели смотрят на мир по-другому.
— А вы не передергиваете? — недоверчиво уточнила я. — Не было же никаких убедительных, на поверхности лежащих улик. На поиски папки с документами мы потратили кучу времени и нашли лишь благодаря случайности.
— Ты действительно так думаешь? Знаешь, я все больше проникаюсь уважением к Траэру: оказывается, его план чудо как хорош и совсем не так очевиден, как я по своей наивности считал. Траэр предусмотрел все, в частности составил завещание так, чтобы непременно нашлись желающие расследовать его смерть, причем, заметь, с тобой в первых рядах.
— Здесь уж вы точно ошиблись, — усмехнулась я. — Мсье Траэр не мог предполагать ничего подобного. Во-первых, я никогда не была уличена в детективных наклонностях, а во-вторых, если принять на веру ваши домыслы, то мне этот орешек не по зубам. И, собственно, почему я? Мы с ним никогда близко не общались.
Зенедин с загадочным видом обвернулся хвостом, послав мне в глаза пару солнечных зайчиков.
— Отвечаю по порядку. Точнее, повторю еще раз. Даже при шапочном знакомстве с тобой очевидно, что условия завещания тебя заинтересуют и ты как минимум попробуешь заполучить деньги.
— Но почему именно я?
Смерив меня негодующим взглядом, мол, еще раз перебьешь и разговор на этом закончится, Зенедин все же ответил:
— Исключительно благодаря твоим внешним данным. Траэр знал, что лишь у тебя есть шансы заручиться моей поддержкой и отыскать заботливо припрятанные им на видном месте улики. Что, собственно, и произошло. Ты, проявив блистательную наблюдательность и способность к дедуктивному мышлению, отыскала свою работу, надпись, сделанную на ней преподавателем, книжку, закладку… но вот дальше все
В порядке разнообразия сегодня Зенедин не допрашивал меня, а общался в режиме монолога. Видимо, для демонстрации моих, хм, отсутствующих умственных способностей требовалось полное внимание, без отвлечения на наводящие вопросы.
— Итак, — продолжал дракон, — предполагаемая картина, созданная Траэром, такова: он, положительный герой, весь в белом, обнаружил, что Голльери занимается продажей наркотиков, а тот, буквально исчадие ада, чтобы не допустить разглашения своей тайны, перерезал Траэру горло. Уж кто-нибудь во всей Академии Магии обязательно должен был увидеть, как Голльери входит в коттедж будущей жертвы, и доказательств вкупе с пропажей кинжала из музея окажется вполне достаточно для вынесения обвинительного приговора. Траэр хотел, чтобы его обидчик шел на смерть, точно зная, что невиновен, и понимая, чьих это рук дело. Согласись, великолепная, достойная изощреннейшего ума месть.
Некоторое время я молчала, переваривая полученную информацию, затем уточнила:
— Хорошо. Предположим, я признаю возможным, что мсье Траэр действительно все это задумал, расставил капкан для меня, устроил погром в своей комнате, убил черным заклинанием ни в чем не повинную мышь… кстати, а зачем это было делать? Ведь для появления осадка от черного заклинания не обязательно кого-то убивать.
— Правильный вопрос, — похвалил меня дракон. — Дело в том, что после различных заклинаний остаются ауры различных оттенков. Для тебя они неразличимы, но опытный маг сразу поймет, что недавно произошло в комнате, и для создания безупречной картины было необходимо применить именно оглушающее заклятие, направленное на живое существо, а несчастная мышь этого не перенесла.
— Хм… ну ладно. Но, скажите, как человек мог совершить самоубийство, если его нашли плавающим в бассейне с перерезанным горлом и никакого оружия поблизости так и не было обнаружено?
— Вот именно! Подумай сама, если убийца действительно украл кинжал из музея, какой смысл забирать его с места преступления? Нет, столь неудобное оружие было выбрано Траэром специально, чтобы мы знали, чем именно ему перерезали горло, и уж никак не смогли заподозрить самоубийство.
Устав сидеть, я встала с валуна, сделала пару шагов и прислонилась к дереву.
— И все же, куда, по-вашему, подевался пресловутый кинжал? Чудесным образом испарился? Или его растворила вода бассейна?
— Интересное предположение, — пробормотал Зенедин. — Мне оно раньше в голову не приходило, но это не важно. Существует несколько способов убрать оружие с места его применения. К примеру — привязать кинжал к пойманному в лесу голубю, встать на краю бассейна и перерезать себе горло. Самое сложное — именно этот момент, остальное детали. Но, думается мне, мысль о том, как Голльери пойдет на эшафот за преступление, которого не совершал, помогла Траэру привести свой план в действие. Почти сразу потеряв сознание, он рухнул в воду, голубь, освободившись, улетел вместе с окровавленным кинжалом, а льющаяся с небес вода скрыла все следы. Блистательное воплощение не менее блистательной идеи.