Дракон, эрл и тролль
Шрифт:
Джим хмыкнул. Приглашение Энджи таило в себе и вызов. Не каждый решится направить свои стопы туда, где только что свершилось чудо.
Однако приглашение было принято, казалось, без колебаний. Граф, принц и епископ спустились с трибуны и не спеша — но и без заметной опаски — направились к сцене.
Да нет, вроде все успокоились, решил Джим. Даже вол и осел спокойно переминаются с ноги на ногу в своих стойлах. Джим поднял голову. Солнце зашло, и на фоне безоблачного звездного неба теперь полыхал громадный пожар. Северное сияние
Джим подошел к Энджи и тихо сказал:
— Для зрителей мы все еще Иосиф и Мария. Останемся пока ими. Переоденемся позже.
— Хорошо, — согласилась Энджи.
Джим обернулся и снова поднял голову. Драконов видно не было. Никто из них так и не поднялся в воздух. Остались ночевать в лесу, решил Джим. Драконы плохо ориентировались в темноте и не любили летать ночью. Лишь Секох, Горбаш и сам Джим в обличье дракона не боялись подняться в ночное небо. Да разве сейчас темно? Над деревьями поднялась луна. Ее серебристый диск был хорошо виден даже при свете, излучаемом обступившими поляну деревьями. Джим был доволен: спектакль прошел не в потемках, хотя, похоже, никто из зрителей не заметил иллюминации.
Граф, принц и епископ приблизились к сцене. Было видно, что уверенности у них поубавилось. Казалось, каждый шаг давался им ценой огромных усилий. Все еще принимают нас с Энджи за Иосифа и Марию, подумал Джим.
— Прошу вас, ваше высочество, ваша светлость и ваше преосвященство, — сказал Джим нарочито будничным тоном, обводя рукой хлев. Джим решил, что его узнают по голосу, но ошибся. Никто из троих так и не вышел из оцепенения. — Мы бы пригласили на сцену всех зрителей, но в хлеву слишком тесно, хотя, разумеется, вы трое были бы первыми из приглашенных.
Граф, принц и епископ молчали, словно у них языки отнялись.
— Пожалуйста, сюда, господа, — поспешила на помощь Джиму Энджи. — С вашего разрешения я покажу вам младенца Иисуса.
Все вошли в хлев и остановились.
— Да здесь тепло! — удивленно воскликнул епископ.
— В этих краях теплеет быстро, стоит солнцу взойти, — сказал Джим голосом Иосифа. — Не так ли, Мария?
— Ты прав, муж мой, — ответила Энджи. — Господа, прошу вас, подойдите к яслям.
Граф, принц и епископ осторожно, словно боясь разбудить младенца, направились к яслям.
— Христос! — благоговейно воскликнул епископ, заглянув в ясли.
— Нет, милорд, — сказала Энджи. — В яслях Роберт Фалон, которому выпала честь сыграть в спектакле Богомладенца.
Граф, принц и епископ недоверчивым взглядом уставились на Энджи.
— Что с того, — проронил епископ и преклонил колени перед яслями, сложив руки в молитве, Граф и принц опустились на колени вслед за епископом. Джим и Энджи переглянулись. Оставалось лишь развести руками. Спектакль продолжался, теперь уже с новыми действующими лицами. Джим поманил к себе Энджи.
— Послушай, — прошептал он ей на ухо, — минуты две они с колен не поднимутся. На нас сейчас никто
Энджи кивнула.
Снять костюмы, надетые поверх повседневной одежды, оказалось делом недолгим. Энджи сложила костюмы в припасенный мешок, разгладила на себе юбку, поправила одежду на Джиме.
И вовремя! Перед ними неожиданно возник Каролинус. Лицо мага светилось довольством.
— Ува! Ува! — вскричал Каролинус. — Не беспокойтесь, меня никто не слышит. О светозарный мальчик мой, ты победил в бою!
Маг заключил Джима в объятия. Джим удивился. Чего-чего, а таких нежностей он от Каролинуса не ожидал. Джим никогда не видел, чтобы маг хоть коснулся кого-то рукой. А тут объятия! Оставив Джима, маг обнял Энджи. Она не сопротивлялась и, казалось, была довольна. Когда же маг отпустил ее, Энджи строго спросила:
— Откуда ты знаешь эти стихи, Каролинус?
— Как же, как же. Это строки из «Бармаглота». Есть такое стихотворение в повести Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье».
— Мне это известно и без тебя, — возмутилась Энджи. — Я спрашиваю, откуда ты знаешь эти стихи?
— Ты забыла, что я маг ранга ААА+, дитя мое, — ответил Каролинус и повернулся к Джиму: — Джеймс, мой мальчик, поздравляю тебя! Ты создал новую магию.
— Новую магию? — удивился Джим. — Что за магию, Каролинус?
— Объясню позже, а сейчас мне пора. — И маг исчез. — Ува! Ува! — донеслось до Энджи и Джима.
Они переглянулись.
— Пожалуй, и нам пора, — сказала Энджи. — Наверно, нас уже ждут.
Джим кивнул и вместе с Энджи отправился на сцену. Зрителей на трибуне не убавилось. Похоже, происходившее сейчас в хлеву интересовало их не меньше спектакля. Граф, принц и епископ все еще стояли на коленях перед яслями. Наконец они поднялись и вышли из хлева.
— Сэр Джеймс? — неуверенно заговорил епископ, глядя на Джима.
— Да, милорд.
— Хотелось бы надеяться…— нерешительно продолжил епископ, — хотелось бы надеяться, что и я получу благословение.
— Младенец спит, — поспешно проговорил Джим. — Он бы благословил вас, если бы бодрствовал. Благословил бы всех троих. Не сомневаюсь. Считайте, что вы все получили благословение.
Казалось, епископ, граф и принц разочарованы, и все-таки Джим заметил, что лица всех троих просветлели.
— Милорд, — оборотился епископ к графу, — нам пора назад, к зрителям. Поведаем им о чуде.
— Конечно! — отозвался граф. — Возвращаемся на трибуну.
Принц поддакнул. Епископ повернулся к Джиму.
— Мы уходим, святой…— Епископ запнулся. — Я хотел сказать, мы уходим, сэр Джеймс.
— Как угодно милорду, — ответил Джим.
Не проронив больше ни слова, граф, принц и епископ зашагали к трибуне. На этот раз все трое шли твердой поступью.
— Роберт — золотой ребенок, — склонившись над яслями, сказала Энджи. — Спит, как ангел небесный.