Дракон Фануил
Шрифт:
Лайам прибавил шагу. Хотя он все еще пред почитал держаться поближе к стенам, головокружение уже почти прошло. Бульон уютно обосновался в желудке, осталась лишь ровная, размеренная боль, на которую относительно не трудно было не обращать внимания.
Сейчас Муравейник менее всего соответствовал своему названию. Его обитатели были достаточно благоразумны, чтобы в преддверии бури попрятаться по домам. Здание, которое искал Лайам, располагалось в маленьком дворике, куда вели — с разных улиц — узкие извилистые переулки. Звук шагов Лайама напоминал шуршание, какое издают ползущие по гладкому песчанику
В крохотном дворике, окруженном высокими зданиями, вряд ли бывало светло даже в летние дни. Сейчас же, когда небо было затянуто туча ми, Лайаму приходилось щуриться, чтобы хоть что-нибудь рассмотреть. К стенам домов, словно ветви плюща, лепились ненадежного вида бал кончики, на них сохло постиранное белье. Эти дома не отличались обилием окон, а те окна, что имелись в наличии, были маленькими и, должно быть, не пропускали света. По-настоящему широкими выглядели лишь оконные проемы мансард. Почти всю площадь двора занимала огромная груда всякого мусора, наполовину состоящая из сломанной мебели и мятой, пришедшей в негодность тары. Двое худющих ребятишек — мальчик и девочка, насколько мог разобрать Лайам, — скакали по этой груде с ловкостью горных козлов.
Лайам окликнул их, и дети безмолвно спустились к нему — держась за руки и почтительно глядя на чужака округлившимися глазами. Девочка — ей было никак не больше десяти — подобрала подол платья и неуклюже попыталась присесть в реверансе. Попутно она ущипнула мальчишку, и тот приложил тыльную сторону ладони ко лбу. Лайам спросил, не знают ли они, где найти хозяина дома, занимающего восточный угол двора, того самого, к которому по чти невозможно было подойти из-за кучи вся ческой дряни.
Девочка ткнула мальчишку локтем в бок. Тот развернулся и проворно полез через преграду.
— Мой брат сейчас его приведет, господин, — сказала девочка и снова неуклюже присела.
Лайам кивнул и оглядел дворик. Ничего интересного он не заметил, а потому снова перенес внимание на стоящую рядом девчушку. Та с неприкрытым интересом разглядывала его. Лайам даже смутился — настолько испытующим был ее взгляд. Десятилетняя девчонка в детском халатике, с грязными, бесцветными волосами, — но взгляд ее словно рассек Лайама на составные части и взвесил отдельно каждую из частей. Очевидно, результат взвешивания оказался благоприятным, поскольку девочка доверительно произнесла:
— Хозяин дома — жирный мерзкий мошенник, господин. Потому он к вам так долго идет.
Лайам ограничился невнятным хмыканьем. Он просто не мог сообразить, что сказать. Он никогда прежде не забирался так глубоко в Муравейник. А кроме того, он никогда не умел раз говаривать с детьми. Потому он испытал искреннее облегчение, увидев мальчишку, который так же проворно карабкался через груду мусора к ним. Вслед мальчишке неслись ругательства чрезвычайно объемистого мужчины, пытающегося эту груду как-нибудь обойти.
Девочка сказала правду, хозяин дома оказался жирным, приземистым человеком, обильно потеющим, невзирая на холод.
— Рад вас видеть, господин! Чем могу быть вам полезен?
Домовладелец держался подобострастно и угодливо, причем именно в такой манере, какая была особенно противна Лайаму, он масляно улыбался и потирал руки.
— Эдил Кессиас недавно присылал к вам своего человека по поводу одной из ваших квартир.
Толстяк быстро закивал, показывая, что готов услужить господину всем, чем он только может ему услужить.
— Вы сказали ему, что плату за последний месяц вам внесли какими-то странными монетами.
— Чистая правда, господин. В жизни не видел более странных монет.
— Могу я взглянуть на них?
Домовладелец напрягся. Теперь на лице его отражалась борьба между подозрительностью и искренним сожалением.
— Прошу прощения, господин, но я их потратил. Отдал за дрова и за теплую одежду. Зима то уже на носу, господин.
— Ладно, неважно. А не можете вы объяснить, в чем заключалась их странность?
Толстяк потер загривок и переступил с ноги на ногу.
— Странные, и вправду очень странные деньги. На них были звери, каких я сроду не видывал, даже в зверинце, который приезжал из Торквея. Там можно было за пару медных грошей увидеть всяких диковинных Тварей, а таких вот не было, да и никак не могло быть. Очень-очень странные звери, господин. Чем-то похожи на быков, только на морде хвост, и такие огромные, что на спине можно город построить.
— А другие какие-нибудь изображения там были?
— Нет, господин, — с сожалением отозвался домовладелец. — Только такие.
— Что ж, спасибо.
Услышанного оказалось вполне достаточно: Лайам понял, о каких монетах идет речь. Такие монеты были в ходу в Эпидамнуме — в одном из портов, фигурировавших на тех картах, которые Лайам продал Некверу. Изображенные на монетах звери назывались слонами. Эпидамниты использовали их в военных целях и устанавливали на спинах животных специальные башни для копейщиков и стрелков. Слоны украшали собой монетные знаки только этой страны, а отсюда следовало, что завезти их в Саузварк могли лишь люди, плававшие с Неквером.
Домовладелец продолжал переминаться с ноги на ногу, словно ожидая чего-то. Лайам кашлянул и запустил руку в кошелек.
— И еще раз спасибо вам, — сказал он, сунув домовладельцу монету. Толстяк улыбнулся, снова приложил руку ко лбу и, непрерывно кланяясь, отступил за груду мусора, на которой по-прежнему играли дети.
Лайам позвал девчушку, и та неохотно спустилась к нему. Мальчик остался стоять наверху, настороженно и нерешительно глядя на чужака.
— Спасибо, — сказал Лайам и протянул девочке две монеты. Девчушка схватила их, быстро присела в реверансе и единым махом взлетела наверх, к мальчишке, вскинув зажатые в кулаке монеты над головой. Мальчишка просиял.