Дракон и Джордж
Шрифт:
Недолгая, холодная и тяжелая, как ледяная глыба, пауза повисла в салоне мчавшейся машины. Джим уставился в какую-то далекую точку за лобовым стеклом и с облегчением почувствовал, что пальцы, вцепившиеся в руль, немного ослабили хватку.
– Все нормально, Джим, – подбодрила его Энджи. – Если тебе действительно хочется выбить зубы Шорлзу, то ты справедливо одергиваешь себя. Как-нибудь тебе еще представится случай поговорить с ним с глазу на глаз в Спокойной обстановке.
Они опять замолчали.
– Кажется, здесь, – Джим кивнул вправо и чуть в сторону от дороги.
2
Одного
Нынешний в свои пятьдесят был внешне столь же «упитанным», как Джим Эккерт. Отличие состояло в том, что с годами некогда упругая плоть свалялась, а кожа съежилась в складки и морщины и, стянувшись к лицу, лишила его физиономию даже намека на выразительность. Тройной подбородок снизу подпирался воротником – рубашка берлинской лазури раздувалась пузырем вокруг колышущегося, как студень, торса. Черный ремень, как немой садист, жестоко стягивал на талии выгоревшие темно-бордовые штаны; пояс так глубоко впивался в живот, что брюки скорее напоминали модную юбку со сборками. Дышал менеджер как тот пес: мало того, что утомлен длительной бессмысленной погоней за муляжной уткой, так еще и пахло от него так, будто перед самым разговором он закусил рокфором с чесночной приправой. В прогретом солнцем небольшом объеме автоклетушки, которую он шепеляво нахваливал Джиму и Энджи, это его сомнительное достоинство было невероятно трудно игнорировать.
– Хоромы! Настоящие хоромы! – приговаривал морщинистый менеджер, театрально взмахивая руками и очерчивая тесное пространство. – Я на некоторое время оставлю вас наедине: смотрите, советуйтесь, решайте. Когда созреете, милости прошу ко мне в офис.
И он вышел, закрыв дверь за собой и за своим тяжелым рокфоро-чесночным амбре.
Джим посмотрел на Энджи, которая нервозно водила пальчиком по растрескавшейся лакировке одной из дверец навесного шкафчика над раковиной.
– Изрядно паршиво? – то ли спросил, то ли подытожил Джим, раздавив каблуком не то крупного муравья, не то мелкого таракана.
Все выглядело на порядок хуже, чем «изрядно паршиво». Трейлер доживал последние и отнюдь не лучшие дни.
Джим опустил глаза: пол под его башмаками вздыбливался и горным кряжем тянулся через весь трейлер до противоположной стены, где стояла Энджи. Она изучала раковину, которую никогда не мыли, зато периодически посыпали серым шершавым песком.
Джим, сделав пару шагов к стене, безуспешно попытался выглянуть наружу – запыленные окна и рамы, несуразно сжимаемые тончайшими стенами, света не пропускали. Да, они были слишком тонки, чтобы, кроме чувства вселенской обособленности, давать еще и тепло.
– Когда придет зима, вагончик в лучшем случае будет напоминать палатку альпинистов, занесенную снегом, – констатировал Джим.
Он поежился при мысли о морозно-ледяном безумии январской Миннесоты, о скользких зимних дорогах, о болячках Оглоеда: облысении резины, хроническом бронхите мотора, оспе кузова, экземе сидений…
Затем он представил палящую жару июльской Миннесоты, и его прошиб пот. Джим с четкостью галлюцинации увидел потоки горячего воздуха, колышущегося внутри
Энджи промолчала. Она настойчиво открывала-закрывала дверь ванно-душевого закутка-заморыша в дальнем углу трейлер-камеры. Точнее сказать, Энджи открывала дверь, а затем, навалившись всем телом, старательно пыталась ее закрыть. Но скрюченная жизнью деревянная доска – инородное тело в вагончике – не стремилась вставать на место. Плечи Энджи под голубым жакетом сжались и стали по-детски угловаты. Самое разумное решение, подумал Джим, – вернуться в Добровольное бюро расселения студентов и в сотый раз изучить списки вариантов квартир неподалеку от колледжа. Но Энджи не привыкла сдаваться без боя: уж Джим-то ее знал. Не стоит даже надеяться переубедить ее. К тому же сегодня последний день свободного поиска, завтра они будут связаны по рукам и ногам жестким расписанием занятий.
Мрачная железная твердость автодома окатила душу Джима суровым ветром безысходности. На мгновение у Джима засосало под ложечкой от отчаянного голода по тому образу жизни, который был принят в школярских кругах средневековой Европы. В ту пору все проблемы сводились к принципу плоти-и-крови, тогда как ныне среди преподавателей получила гораздо большее распространение новая игра – предлог-и-повод. А ведь в те далекие времена затянувшийся спор с Шорлзом запросто решался с помощью изысканно точного взмаха шпаги. Вряд ли он стал бы тогда ссылаться на экономическое положение в стране и уж точно даже не заикнулся бы о политическом балансе сил на кафедре всеобщей истории…
– Ладно, Энджи, – вздохнул Джим и сдался. – Мы зря приехали. Найдем что-нибудь получше.
Та резко обернулась, карие глаза под копной темных волос блестели более чем решительно.
– Ты же сам сказал, что эта неделя – последняя и решение приму я!
– Я знаю…
– Два месяца мы бегали по адресам, которые ты подбирал неизвестно где. Завтра на всех кафедрах будут собрания, и нам выдадут расписания занятий на следующий семестр. Так что свободного времени у нас не останется. Сегодня последний день, чтобы найти квартиру.
– Но после занятий, вечерами…
– Я сказала – нет. Сегодня последний день. Возвращаться в общежитие я не собираюсь. Я хочу иметь собственную квартиру. Пусть никудышную, главное
– собственную!
– Энджи! – взмолился Джим. – До колледжа двадцать три мили! Оглоед может окочуриться в любой момент. Хоть завтра, прямо посреди дороги.
– Сходишь на свалку и пригонишь Оглоеда-два. Сейчас мы соглашаемся на этот трейлер, а со временем найдем себе что-нибудь получше. Ты что, сомневаешься, что мы все равно своего добьемся?
Джим кисло вздохнул, но промолчал. Они мирно вернулись в офис и предстали перед менеджером.
– Берем, – сообщила ему Энджи.
– Не сомневаюсь, домик пришелся вам по вкусу, – улыбнулся менеджер.
Он достал из письменного стола папку: пересчитав бланки, разложил их перед собой.
– Кстати, как вы узнали, что трейлер освободился? Я ведь еще не давал объявления в газету.
– Прежний квартирант, точнее, подружка брата моего приятеля, – витиевато отвечал Джим, – с которым мы играем в одной волейбольной команде… Словом, ей пришлось срочно переехать в Миссури, и она сообщила нам, что освобождает домик.