Дракон и сокровище
Шрифт:
Симон направлялся в свои новообретенные владения. Хотя он еще не получил патент на земельные угодья и титул графа Лестера, Симон не сомневался, что выполнение этой формальности являлось лишь вопросом времени. Его земли были разбросаны в дюжине разных округов, и везде его ждала одна и та же картина: все наделы, отныне принадлежащие ему, были безнадежно запущены. Стада оказались давным-давно уничтожены, леса вырублены, дичь выбита. Повсюду его встречали хмурые взгляды обнищавших крестьян, и вид этих разоренных земель являл собой печальный контраст с окружавшим их изобилием. Наследство,
Симон невесело усмехнулся, осознав, что Честер, отдав ему дань благодарности, снял со своих старческих плеч непосильную ношу. Де Монтфорт не замедлил оповестить короля Генриха о положении дел.
— Мой дорогой Симон, решение этой проблемы выглядит для меня очень простым. Вы должны поступить так, как делают в подобных обстоятельствах все бароны: жениться на богатой наследнице. Ведь именно таким путем дед ваш приобрел титул графа Лестера. Мой брат Ричард скоро вступит в супружество со вдовой де Клера и войдет в могущественную и состоятельную семью Маршалов.
Симон и сам уже не раз подумывал о женитьбе, хотя сердце его до сей поры оставалось свободным. Владетельному графу нужна была супруга, которая могла бы взять на себя управление его имениями и обеспечить ему продолжение рода. Будучи человеком расчетливым и практичным, Симон считал брак лишь выгодной сделкой, деловым союзом, в котором каждая из сторон ищет для себя определенных выгод и в большинстве случаев обретает их.
— Я нисколько не возражаю против этого, сир. Возможно, вы сказали это неспроста и у вас уже есть на примете подходящая для меня партия.
— Черт возьми, я бы устроил это за минуту, но в настоящее время в Англии навряд ли найдется невеста, достаточно богатая для того, чтобы вернуть вашим землям былое благополучие и процветание.
Симон недоверчиво поднял брови:
— Неужто во всем королевстве не найдется состоятельной вдовы или девицы, достойной носить мое имя?
— Таковые отыщутся, полагаю, их не меньше дюжины, но все они еще не вышли из детского возраста.
— Но деньги нужны мне теперь, сир, и я не могу ждать, пока девочка превратится во взрослую леди, а ее отец умрет, оставив ей наследство, — нахмурился Монтфорт.
— О, это затруднение легко преодолимо, — заверил его Генрих. — Вам следует лишь занять необходимую сумму под будущее наследство у любого из наших ростовщиков. Однако, к сожалению, юная супруга не сможет подарить вам наследников, пока не достигнет пятнадцати или даже шестнадцати лет.
Но мысль о том, что великан де Монтфорт мог бы стать супругом одной из юных англичанок, едва вышедших из детского возраста, показалась обоим вздорной и нелепой.
— Нам следует поискать невесту для вас за пределами Англии, — помолчав, задумчиво проговорил король. —После сокрушительных поражений, которые вы, Монтфорт, нанесли французской армии, в этой благословенной земле должно было остаться немало богатых вдовушек. Как насчет Маго, графини Булонской? Она уже в летах, но, думаю, охотно пойдет за вас.
Симон тяжело вздохнул. Он прекрасно знал, что Маго — старуха.
— Я могу сегодня же послать депешу Уильяму Маршалу.
Симон холодно поблагодарил короля, горько жалея о том, что начал этот разговор. Симон отнюдь не был идеалистом, а союз с Маго сулил ему немалые выгоды, но при мысли о том, что ему придется заключать в объятия эту старую, некрасивую женщину, Монтфорту захотелось броситься в ближайший бордель и разделить ложе с любой из его обитательниц.
Вернувшись в Англию, Рикард де Бург отправился к Элинор и вручил ей письмо Уильяма. Она была вне себя от радости, хотя и знала, что ее обожаемый супруг прибудет в Лондон на самом последнем из кораблей.
Она снова и снова перечитывала его письмо, и краска стыда и радостного предвкушения не сбегала с ее щек. Элинор не могла не волноваться в предвидении этой новой встречи с Уильямом. Мечта, которая владела ее душой шесть долгих лет, наконец должна была осуществиться. Глаза Элинор блестели, она летала по комнатам Дарем-хаус, едва касаясь пола, и то и дело принималась напевать веселые песенки.
Питер де Рош и его незаконнорожденный сын Питер де Рив сообщили королю, что казна совершенно пуста. Это известие не стало для Генриха новостью, но отец с сыном сумели убедить монарха, что винить в случившемся следовало одного лишь Губерта де Бурга. Они наперебой внушали королю, что лишь по вине Губерта была затеяна дорогостоящая кампания против Уэльса и что война с Францией окончилась столь плачевно из-за него же. Более того, правая рука Губерта Стивен Сигрейв снабдил интриганов документами, свидетельствовавшими о том, что Губерт, находясь на посту юстициария Англии, злоупотреблял доверием короля и разворовывал казну. Отец и сын считали, что Губерта следует отстранить от всех занимаемых должностей.
— Но ведь он — пэр королевства, — возразил Генрих, все еще испытывавший почтительный страх при виде Губерта.
— Ну и что с того? Ведь он предатель! — веско произнес Винчестер.
За последнее время Генрих привык принимать и осуществлять стремительные и неожиданные решения по наущению провансальцев. Сознание собственной власти опьяняло его. Все они наперебой твердили ему:
— Ведь ты же король… будь непреклонным… пусть все они знают, как страшен ты в гневе. Не позволяй им командовать тобой!
Теперь Питер де Рош задел все ту же чувствительную струну в его сердце.
— Прежде чем я лишу Губерта своего доверия, я поговорю с Уильямом Маршалом, — сказал Генрих, не желая безоговорочно подчиняться воле епископа. Питер де Рош понимал, что ему не удастся оклеветать и опорочить Маршала, поэтому он с вымученной улыбкой произнес:
— Мы все восхищаемся графом Пембруком, сир, но не слишком ли вы изнуряете его трудами? Только что вы велели ему разобраться во всех тех беспорядках, которые де Бург устроил во Франции. И вот, едва он ступит на родную землю, вы желаете, чтобы он помог вам решить проблему, связанную все с тем же де Бургом. А ведь королю надлежит самому принимать решения и добиваться их осуществления. Ведь невозможно все дела королевства переложить на плечи Маршала, как бы широки и могучи они ни были.