Дракон на краю света
Шрифт:
Руки юноши были связаны за спиной. Ноги тоже связаны. По ощущениям, вязал его профессионал — веревки держали крепко, но не останавливали кровообращения.
Очень осторожно он поднял взгляд. На него смотрел человек с самыми леденящими глазами из всех, что видел когда-либо Релкин в жизни. Из-под черного хохолка, промасленного и проткнутого красными лакированными иголками, глаза эти взирали на пленника с холодной насмешкой.
Человек заговорил, обращаясь к кому-то через голову Релкина. Релкин услышал злобный смех позади. Он отметил хорошо развитые мускулы груди и рук стоявшего над ним человека, кожаную безрукавку и лосины, а еще
За спиной Релкина снова раздался смех, и большая рука, сграбастав его лицо так, что отозвалась болью сломанная челюсть, развернула пленника к толстому человеку, краснолицему, бритоголовому, с большим круглым носом и близко посаженными карими глазами. Толстяк излучал злобное веселье. Он проговорил что-то на языке арду, но Релкин не успел разобрать его слова. Краснолицый повторил фразу на другом языке, обращаясь к тому, что с хохолком.
Затем краснолицый со смехом отпустил лицо Релкина, и тот мельком успел разглядеть третьего человека, высокого, бледнолицего, с прямыми волосами. Потом взгляд пленника снова уперся в первого, с хохолком.
Человек сказал что-то на языке работорговцев. Релкину эти слова ничего не говорили, и он пожал плечами. Мужчина рассмеялся. Смех его был резок. Затем он переключился на ломаный арду. Произношение — из рук вон, но понять его было можно. Релкина это ничуть не удивило; конечно же, работорговцы должны были до некоторой степени выучить язык людей, на которых охотятся.
— Ты — Бесхвостый. Мы искали Бесхвостого. Ты попал в наши руки. Очень хорошо.
Улыбка человека была весьма неприятной.
— Обползли тебя вокруг. Просто. Один из старейших трюков.
Кровь бросилась в лицо Релкину. Конечно же — бросить недогоревший костер, арду подойдут посмотреть, и готово — лови их с помощью веревки и дубинки. Проклятие! Его пронзил стыд, когда он понял, как просто с ним обошлись.
— Так кто же вы? — сердито спросил Релкин.
— Я есть Катун. Из Мирчаза. Рабовладельческий город. Я везу тебя туда. За тебя заплатят небывалую цену. Бесхвостый арду. Сами лорды Игры заинтересовались тобой. Ты привлек к себе много внимания. К твоему сожалению.
Снова эта беспощадная улыбка. Релкин подумал, что алые шпильки означают, наверное, принадлежность к какой-нибудь касте или элитный статус.
— Кто они? — мотнул головой Релкин.
— Это — Билдж и Эйдорф. Билдж, тот мечтал о тебе, как о женщине. Билдж любит мальчиков вроде тебя.
Наверное, на лице Релкина отразилась плохо скрытая тревога, потому что Катун снова улыбнулся и несколько смягчил сказанное:
— Катун убивать Билджа, если он только коснется волоска на твоей голове. Пока жив Катун, ты в безопасности.
Релкин тяжело сглотнул. А Эйдорф? Похоже, он не был достаточно опасен, поэтому Катун его и не упомянул. По крайней мере, в этом смысле.
— Мы идем на юг быстро-быстро. Через несколько дней будем в городе Язм. Потом большая барка до Мирчаза. Через луну, продадим тебя.
Похоже, все это искренне забавляло Катуна.
Глава 22
Так прошла неделя. Случайные ливни быстро сменялись голубизной ясного неба, и палящее солнце в считанные минуты высушивало все вокруг.
Ночи проводили на небольших песчаных пляжах, обычно разжигая костер и зорко посматривая, не приближаются
Дни проходили на лодке. Релкин всегда оставался со связанными руками и ногами. Катун сам следил за тем, чтобы путы Релкина были надежны. Пленника освобождали лишь ненадолго — поесть и облегчиться, утром и вечером. На запястьях и лодыжках Релкина образовались мозоли.
Как-то раз, когда крупный зеленый пуджиш набрел на лагерь, они бросились наутек. Катун просто схватил Релкина, перекинул его через плечо, легко вскочил в лодку, а потом с невероятной силой оттолкнулся от берега. Только тогда Релкин понял, какой необыкновенной силой обладает этот человек. А его быстрота и несомненное мастерство во владении оружием представляли опаснейшую комбинацию. Много ли великих бойцов, размышлял Релкин, смогли бы справиться с Катуном. Вряд ли. Кроме того, он понял, что побег нужно готовить очень тщательно. Если ему придется убивать Катуна, это нужно будет сделать врасплох и с первого удара. Релкин понимал, что в рукопашном бою против Катуна у него почти нет шансов на победу, а ведь куошит сражался во многих схватках и встречался с самыми разными стилями боя. Релкин решил, что Катун был гладиатором, прирожденным воином и явно превосходил по своим возможностям всех, кого знал драконир.
Еще он понял, почему злобный Билдж послушен Катуну и избегает контактов с Релкином. Билдж и Эйдорф держались другого конца лодки. Релкин был благодарен Катуну, хотя и старался не показывать этого, прикрывая эмоции маской безразличия. И ни разу не выказал он отчаяния, зреющего в нем.
В отношениях между Катуном и Билджем угадывалась постоянная скрытая яростная вражда. Релкин понимал, что Билдж, не минуты не колеблясь, убил бы Катуна, да только знает, что тот сильнее.
Эйдорф — о котором можно было только сказать, что он старше других, — похоже, с трудом уживался с обоими спутниками. Релкин догадался, что Эйдорф был когда-то солдатом, честным человеком, но по какой-то причине утратил положение. Со стороны Билджа Эйдорф встречал только презрение, Катун же за время путешествия обронил в адрес бледнолицего едва несколько слов, хотя, как заметил Релкин, и не презирал его.
Возможности для побега по-прежнему не было. Техника мирчазских работорговцев была надежно отработана, а для этого пленника они постарались особо. Релкин узнал, что они рассчитывали на награду за его поимку. Он был замечен во время летних сражений как лидер мятежных арду и освободитель рабов. Рабовладельческая Ассоциация объявила награду — золотой брусок, именуемый таби, — за его голову. Катун решил получить этот таби и отойти от работорговли.
Впрочем, это было еще не все. Помимо награды, существовала еще плата, которую дадут лорды, возжелавшие купить необыкновенное существо. Очевидно, лорды почитали приобретение в собственность такого, как Релкин, за великую удачу. Между лордами существовало своего рода соперничество в обладании уродцами, каким они считали бесхвостого арду. Добычу можно было выставлять при больших стечениях народа, иногда в клетках, и еще их можно было использовать для темных тайных дел, ведь все лорды были колдунами, старыми и безнравственными.