Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон
Шрифт:
Сэла с облегчением вздохнула и позволила себя поцеловать. Она тоже изменилась: когда он уезжал, она ждала ребенка, и теперь, несколько месяцев спустя после родов, выглядела уже иначе – повзрослевшей и немного похудевшей, отчего ее сходство с Сольвейг Старшей заметно усилилось.
– Ну, что? – шепнул Торвард ей в самое ухо, и она сразу поняла, о чем он, будто они продолжают разговор, начатый год назад.
Сэла многозначительно опустила уголки губ и качнула головой.
– На Брана похож, – таким же быстрым шепотом ответила она.
Торвард кивнул. Когда год назад только выяснилось, что Сэла беременна, она сама не могла
В общем, никто вокруг не удивился, что сразу после своей матери Торвард подошел именно к Сэле. Все знали, как велики были ее заслуги в прошлогодней Туальской войне и как высоко их ценил конунг. А к тому же, после того как на Туале ее так долго считали сестрой Торварда, в умах Аскефьорда до сих пор бродило мнение, что ее отцом и впрямь был не Слагви Кузнец, а сам покойный Торбранд конунг. Дескать, вот когда все открылось. Некоторые заслуженные старые сплетницы даже будто бы припоминали, что якобы двадцать лет назад старый конунг посматривал на Хильдирид Хохотушку… Мать Сэлы только разводила руками в недоумении, не зная, как ей теперь оберегать свое доброе имя, – хорошо, что Слагви, человек умный и доброжелательный, над этими сплетнями только смеялся. Но Сэла сейчас радовалась своей славе как «вроде бы почти конунговой сестры», благодаря которой могла позволить ему поцеловать ее при всем народе и ни на кого не оглядываться.
– Что же, конунг, ты привез нам молодую королеву? – уже вслух спросила Сэла, оглядывая людей на корабле.
– Нет. – Торвард качнул головой. – Не нашел подходящей.
– Но кого-то нашел, – проницательно отметила Сэла.
– Ну, не без этого…
– Скучаешь?
– По ночам – да.
– У нас тут говорят, что теперь тебе придется жениться на дочери Рамвальда винденэсского.
– Твой дядя Сёльви тоже это говорит.
– А что ты отвечаешь?
– То, что я отвечаю, я не могу повторить при тебе, – выразительно ответил Торвард. – Дальше сама догадаешься. Ох, кто бы знал! – Он вдруг обнял Сэлу и прижал к груди ее голову, покрытую белым женским покрывалом. – Как же я рад, что опять дома!
– А как же мы рады! – глухо и почти сердито буркнула Сэла и даже ударила маленьким крепким кулачком по его груди. – Тролль ты противный! Мы тут… Ты же…
Она обхватила его обеими руками и замолчала, не в силах объяснить, как они ждали его и как тревожились, зная, что проклятье носит его по морям и каждый день грозит погубить.
– Я ничего, – тихо сказал Торвард. – Я вроде как уже не опасный. Я там, представляешь, чуть местным богом не стал!
– Кто бы сомневался, – так же недовольно отозвалась Сэла, но Торвард знал, что она просто до смерти рада, что он вернулся живой и здоровый.
Ему о многом хотелось с ней поговорить, хотелось просто посмотреть на нее и помолчать, но кругом стояли люди, он не мог все свое внимание уделить ей одной. К тому же где-то в толпе, вероятно, находился и ее муж.
– Можешь завтра прийти в Хрутов сенной сарай? – шепнул Торвард, прежде чем отойти.
– Завтра шерсть красим – послезавтра могу.
Торвард на миг опустил веки: дескать, договорились.
С Зеленых островов Торвард уехал первым – дней через десять после неудавшейся попытки провозгласить нового ард-рига. Больше ему было нечего там делать – только подготовить
Бьярни сын Сигмунда еще оставался на Зеленых островах: у него хватало незавершенных дел. Но Торвард знал, что несостоявшийся ард-риг задержится там ненадолго, и ему нужно было успеть выполнить задуманное раньше, чем тот доберется до дома.
Поэтому Торвард пробыл в Аскефьорде лишь дней пять-шесть: убедился, что все в порядке, рассказал новости, выгрузил добычу и пленных, включая Эдельгарда ярла. И снова велел спускать корабль. Его дружина, опять оторванная от семейств после долгой разлуки, поворчала, но смирилась: новый поход обещал быть быстрым и не особенно опасным.
Хотя как сказать. Берега Квартинга для конунга фьяллей сейчас представляли опасность, но именно это его и привлекало. Уйдя с Зеленых островов, он снова попадал под действие своего проклятья, но теперь это действие проявлялось иначе. Теперь ему все время было весело, в душе кипел задор и хотелось испытывать свою удачу. Впервые за последний год, если не больше, он снова начал получать удовольствие от жизни и самых будничных ее проявлений. Это вызывало в его душе восторг выздоровления, но и внушало тревогу: он перестал жаждать смерти, а значит, проклятье снова толкало его к ней.
И с этим нужно было что-то делать. Даже неукротимому Торварду Рваной Щеке требовалась передышка, и обстоятельства к тому располагали. Лето заканчивалось, и теперь ему полагалось бы съездить на торг в Винденэс, потом мирно отпраздновать дома осенние пиры, а зимой ехать по стране собирать дань, как все конунги Фьялленланда делают ежегодно. Но прежде чем предаться этому «отдыху», он хотел сделать хоть что-нибудь, чтобы обеспечить себе относительную свободу от проклятья. Один неплохой замысел у него имелся, но для этого нужно было еще раз отлучиться из дома.
– Ну еще один разик! Ну последний! – под дружный смех всего хирда умолял свою строгую мать Торвард конунг, стоя на коленях перед ее высоким сиденьем, будто мальчик, который очень хочет еще хоть разочек скатиться с горы, прежде чем возвращаться домой. – Ну очень надо!
– Нет! Я не позволю тебе снова покинуть твою старую мать безо всякой защиты! – непреклонно отвечала кюна Хёрдис. – Зачем я носила тебя под сердцем, рожала в муках, не спала ночей! Затем, чтобы ты вырос мужчиной и защищал меня!
– Но я быстро вернусь!
– Ты наверняка задумал какое-нибудь безрассудство! А все безрассудства, отпущенные тебе на этот год, ты уже совершил!
– Тогда одолжи мне парочку твоих! Ты-то весь год сидела дома и ничем не отличилась!
– Ха! И ты думаешь, что приличной женщине не хочется повеселиться?
– Если не отпустишь меня, не расскажу тебе, кто была твоя мать, – тихо, чтобы слышала она одна, произнес Торвард, снизу глядя ей в глаза.
Хёрдис нахмурила свои черные брови, которые сын унаследовал от нее, и наклонилась, заглядывая в его темно-карие глаза – точно такие же, как у нее.