Дракон восточного моря, кн. 3. Каменный Трон

Дворецкая Елизавета Алексеевна

До осенних пиров оставалось еще около двух месяцев, но Бьярни, не зная, какие еще сложности его ждут, не хотел задерживаться. «Синего Змея» снова готовили к походу, и теперь находилось еще больше желающих сопровождать сына Сигмунда: во всей округе Бьярни стал настоящим героем, каждый день в усадьбе толпились гости, жаждущие поглазеть на него самого и на привезенные подарки. И когда прошел слух, что он снова уходит в море, Бьярни стали прямо-таки осаждать желающие поучаствовать в его будущих подвигах. И даже известие о том, что идти предстоит не куда-нибудь,

а во Фьялленланд, в самое логово грозного конунга фьяллей, мало кого испугало. Люди настолько верили в доблесть и удачу Бьярни, что, казалось, пошли бы за ним хоть в подземелья Хель.

Сам Бьярни, не показывая вида, был вовсе не так уверен в своей непобедимости. Другое дело, он просто не мог поверить, что Торвард конунг затеял все это с целью его погубить. «Элит просила, чтобы я тебя не убивал…» Или просьба Элит сдерживала Торварда там, на Зеленых островах, а здесь ведь ее нет. Но зачем ему это надо? Ведь это не Бьярни убил двоих его братьев. Он вообще ничего плохого ему не сделал. Главным чувством Бьярни перед этой поездкой была не столько тревога, сколько недоумение. Тревожился он только за девушек. Как знать, что с ними сталось в плену, среди фьяллей, имевших славу диковатого племени, соблюдающего множество старинных обычаев.

За проливом Двух Огней «Синий Змей» тронулся на север вдоль побережья Квиттинга. Дней через десять, миновав землю раудов, он вступил в пределы Фьялленланда. Границей служил Трехрогий фьорд, в котором стояла большая усадьба местного ход-трединга: на нем лежала обязанность охранять границы страны от нападений с юга. И Бьярни немедленно назвал свое имя: будь что будет.

– А, да, я знаю! – ход-трединг, высокий и худощавый мужчина по имени Лейдольв, а по прозвищу Уладский Беглец, даже обрадовался. – Конунг о тебе говорил. Он ждет тебя, и я рад, что ты не заставил ждать себя долго.

Чего конунгу нужно, Лейдольв ярл или не знал, или предпочел смолчать. Но в молодости он несколько лет прожил на Зеленых островах, где отбился от дружины своего вождя и попал в плен к ригу Брикрену, и они с Бьярни с удовольствием скоротали вечер за разговорами, которые было любопытно послушать и всем тамошним домочадцам. А наутро Бьярни отправился дальше.

Многочисленные местные рыбаки указывали путь, и до Аскефьорда он добрался без приключений. С Дозорного мыса взвился белый столб дыма – его заметили, но один корабль с дружиной человек в тридцать-сорок здесь не посчитали угрозой. С берега закричали, спрашивая, кто и к кому, Бьярни назвал себя, и к нему приблизился кормчий на лодке, чтобы провести мимо подводных камней.

– Конунг дома должен быть, – охотно говорил кормчий, коренастый мужчина с обветренным лицом и двумя косами. – Он обещал, что теперь уж до самой зимы никуда не тронется, так что ты его, скорее всего, в Аскегорде и найдешь.

«Синий Змей» встал у песчаной площадки, носившей название Конунгов причал, и хотя усадьбы отсюда видно не было, кормчий указал тропинку, уводившую вверх по берегу через сосновый бор.

– По тропе иди, и там Аскегорд будет. Не ошибешься – у него над крышей большого дома ясень растет, такой дом у нас во фьорде один. А может, он и на свете такой один, как знать?

– Я, по крайней мере,

о других подобных домах не слышал, – честно ответил Бьярни.

Аскегорд, открывшийся взгляду за сосняком, ничем особенным не поражал. Только ясень над крышей, а так – усадьба средней руки, бывают и побольше. Ворота стояли открытыми. Люди во дворе спросили у Бьярни, кто он и откуда, он назвал себя, и сразу несколько человек побежали внутрь предупредить хозяев. И Бьярни пригласили в дом.

Войдя, он первым делом оказался на просторной кухне. Близилось время ужина, женщины хлопотали у длинных столов, стуча ножами. И почти первая, кого Бьярни увидел, была Раннвейг. В рубахе и в длинном сером переднике, она стояла у стола, держа в одной руке нож, а в другой – очищенную морковку, и смотрела на Бьярни с таким изумлением и восторгом, будто ей явился кто-то из богов.

Бьярни застыл на месте, увидев ее, и она шагнула к нему.

– Ты приехал… – пробормотала она. – Ты нашел нас… Бьярни, ты вернулся!

– Да. – Бьярни улыбнулся и шагнул к ней.

Раннвейг бросила нож и морковку, подалась к нему – как-то так получилось, что они оба сделали движение навстречу и словно влились друг к другу в объятия. Бьярни прижал к себе хрупкую девушку, чувствуя под руками каждую косточку, и почему-то это перевернуло в нем сердце, наполнило теплом и восторгом. Именно в это мгновение он в полной мере ощутил торжество и счастье от всех своих свершений, потому что принес их, как драгоценный дар, именно той, которая сильнее всех желала ему успеха; откуда-то возникло удивительное чувство, будто сейчас, в объятиях этой девушки, он наконец-то по-настоящему дома.

– Я ждала… Я знала… – шептала Раннвейг. – Я каждый день ждала тебя. Ведь ты сумел? Ты добился?

– Да! – Он прижал к себе ее голову и поцеловал в теплые густые волосы. Эта девушка, которую он до того видел всего один-два раза, сейчас казалась ему по-настоящему близким существом, потому что всей душой, без мысли о себе, радовалась его успехам и даже самому его существованию на свете. – Все вышло так, как ты говорила. Я нашел моих королевских родичей, я даже сам стал королем на одном острове. Я даже взял в жены тамошнюю королеву…

– Вот как… – Раннвейг отстранилась, на ее лице отразились грусть и разочарование. – Значит, ты…

– Она осталась там, она отпустила меня, – успокоил ее Бьярни. – Мы расстались по-хорошему, когда я понял, что мне не судьба остаться на Зеленых островах на всю жизнь. И я свободен выбрать себе новую жену.

– Значит, ты все-таки сможешь жениться на Инге? – Раннвейг подняла на него глаза и тут же снова опустила.

– Не знаю, захочу ли я, чтобы это была Ингебьёрг. Где она, кстати?

– Должна быть в девичьей. – Раннвейг огляделась, а потом снова глянула на Бьярни. – Ты не подумай, мы… Нас никто здесь не тронул, и если ты возьмешь ее в жены, то не будешь этим опозорен.

– Но буду ли я счастлив, если возьму в жены Ингебьёрг? Принесет ли мне счастье женитьба на той, что меня не любит?

– Но, может быть… – начала Раннвейг, глядя на него, и в глазах ее отражалась убежденность, что Бьярни просто нельзя не любить. Что если кто на свете и заслуживает любви, то только он!