Драконам слова не давали!

Ночь Ева

О, да. Я пылаю. Сгораю. Плавлюсь. А у неё восхитительно холодные руки. Как приятно

даже глаза прикрываю от блаженства.

— Давайте я кого-нибудь позову. Или «скорую вызову». Пожалуйста, — летает где-то над головой её обеспокоенный голос, завиваясь в спирали и кудряшки. Точь-в-точь, как на её парике.

— Не надо, — отстраняюсь с трудом, понимая, что ещё немного — и рухну. Я никогда не болею, — приходит вялая мысль, но чувствую себя так паршиво, что готов поверить. Волнами накатывает дурнота.

— Дмитрий

Иванович…

— Вы водите машину, Лунина? — перебиваю её и засовываю руки в карманы. Кажется, так легче держать равновесие.

— Д-да.

— Вот и замечательно. Отвезите меня домой, — не прошу, приказываю. — Я не хочу, чтобы… в общем, не хочу. Поехали.

Я тяну её за собой, и она бежит рядом, тревожно вглядываясь в моё лицо. У меня хватает сил открыть дверцу машины и впихнуть её на водительское место. Хватает сил обойти и упасть рядом на пассажирское сиденье. Я даже успеваю назвать адрес и понаблюдать, словно со стороны, как она выруливает со стоянки. Не высший пилотаж, но сойдёт. А затем позволяю себе закрыть глаза.

22. Ника

Он напугал меня до чёртиков. Ненормальный неадекватный Драконище. Я чертыхаюсь, сдирая парик, и пытаюсь овладеть его четырёхколёсным конём. Не так страшно, как казалось. Я два года толком машину не водила, но талант, как говорит мой папенька, не пропьёшь. Я даже получила некое удовольствие, когда выехала на трассу.

— Надеюсь, ты не гоняешь, как Шумахер, Лунина, — бормочет Драконище, поудобнее устраивая свои длинные ноги. Он предельно расслаблен и глаза не открывает. Я бросаю на него полный ужаса взгляд. Он выглядит нехорошо. Красные пятна на щеках. А уж какой горячий — лучше и не думать.

— Разговаривайте со мной хоть иногда, — прошу почти умоляюще и молюсь не пойми кому, чтобы он не отключился окончательно. — Надеюсь, у вас дома есть лекарства?

— Ты издеваешься, Лунина? Я никогда не болею.

— Сейчас бы я с вами поспорила, — возразить ему нечего, поэтому он лишь рукой вяло разводит. Меня умиляет, как легко он скачет от «вы» к «ты», словно на американских горках летает. Но я готова простить ему в данный момент буквально всё. Даже грязный намёк, который он сделал перед тем, как почти свалился на меня. Что с больного возьмёшь?

— Голова болит, — жалуется Драконище. У него это душевно получается, доверительно, словно великой тайной делится.

— У вас температура, наверное, сорок.

Он не возражает. Затихает. Морщится.

— Жарко, — рвёт ворот рубашки и буквально через несколько минут начинает трясись ознобе. Пытается сдерживаться, но его подтряхивает непроизвольно.

Я останавливаюсь возле первой аптеки, которая попадается нам на пути.

— Ты меня бросаешь, да, Ника? — он слышит, как я воюю с ремнём безопасности, но глаз не открывает.

— Сидеть и не шевелиться! — приказываю в сердцах. —

Я быстро. В аптеку.

— Я ж не бобик, Лунина, — трясётся он, и зубы его выбивают чечётку. — Что ж ты со мной, как с собакой.

Я не спорю — это сейчас бесполезное занятие. Больные мужчины — хуже детей. Почему Драконище должен чем-то отличаться? Такой же капризный и почти беспомощный.

У меня, можно сказать, богатый жизненный опыт и практически талант, переданный по наследству мамой: я неплохо разбираюсь в простудных заболеваниях и знаю назубок перечень жизненно необходимых лекарств.

— Вот зараза, — ругаюсь сквозь зубы и, почти выйдя, возвращаюсь: — Дмитрий Иванович, — прикасаюсь к плечу Драконища, — у вас деньги есть? А то я как-то немного не

форме. Вы меня умыкнули в сценическом образе.

Он морщится, с трудом открывает глаза, достаёт портмоне, впихивает мне в руку и снова откидывает голову на сиденье.

Прямо на улице включаю телефон, ловлю целую серию пропущенных звонков и закатываю глаза: надо было сразу догадаться и позвонить, но мне как-то не до того было. Мобильник оживает: звучит цирковой марш.

— Ты куда пропала, Ника? — перекрикивая гам, орёт наш главный маэстро. — Мы ж тебя потеряли! Обыскались, можно сказать! Тут твой друг, хозяйский сын, на уши всех поставил!

— Лёшик, вы там без меня, ладно? — вздыхаю. — У меня тут… непредвиденные обстоятельства. Я потом вещи заберу, ага? За костюм не переживай, — рассеянно оглядываю себя со всех сторон и почти в голос стону: интересно, как я буду в таком виде по городу передвигаться? Ладно, подумаю об этом позже.

Только отключаюсь, как тут же — новый звонок.

— Ника, у тебя всё в порядке? — я даже не знала, что Илья может быть таким участливым и встревоженным.

— Всё хорошо, — вздыхаю, ковыряя балеткой трещину в асфальте. — Везу твоего брата домой.

— Ивановича? — кажется, у кого-то, судя по голосу, разрыв шаблона. — Его что, парализовало, что он позволил тебе сесть за руль?

— К счастью, нет. Температура, наверное, под сорок.

— Главное, не позволяй ему собой помыкать! — Приказывает клоун и весельчак таким жёстким голосом, что мне становится смешно.

— Не дождётесь, — фыркаю в ответ и отключаюсь.

В аптеке на меня смотрели, как на беглую сумасшедшую, но деньги творят чудеса.

— Выпейте, — протягиваю Драконову горсть таблеток и бутылочку с водой. Он поступает странно: берёт лекарства из моей ладони. Касается кожи губами и языком. Прям эротическое действо какое-то: это выглядит настолько интимно и доверительно, что я даже затаиваю дыхание. Хорошо, что я руки спиртовыми салфетками протёрла.

Босс жадно пьёт. Потом прикладывает бутылочку ко лбу. Не знаю уж, помогает ли ему это: я специально покупала воду не из холодильника. Мы уже ехали по городу, когда ему полегчало.