Драконье горе
Шрифт:
Мне вдруг вспомнились прочитанные давным-давно легенды о скрывавшемся под холмами народце, веселом и проказливом, заманивавшем к себе доверчивых людей. Помнится, одна ночь под таким холмом равнялась многим годам на поверхности земли.
Наконец мое путешествие по этому подземному ходу закончилось, и я оказался в довольно большой пещере, слабо освещенной багровыми угольями, тлевшими прямо посреди чистого каменного пола в обложенном большими камнями очаге.
Рядом с этим неказистым источником света и тепла лежала большая, гладкая прямоугольная плита. Мой провожатый кивком указал на эту плиту, словно предлагая мне присесть, а когда
Я послушно взял предложенную посуду и за неимением столовых приборов запустил в нее пальцы. Внутри лежала некая пахучая, немного липкая масса, оказавшаяся смесью каких-то вяленых фруктов и дробленых орехов. Пока я поедал предложенный ужин, мой провожатый, а может быть, хозяин этого укромного местечка, неподвижно стоял напротив меня по другую сторону очага и молчал, то ли разглядывая меня, то ли о чем-то раздумывая.
Через несколько минут я отставил опустошенную чашку в сторону и совсем уже собрался задать один из занимавших меня вопросов, как вдруг ощутил странную, неодолимую усталость. Мои руки и ноги отяжелели, глаза начали слипаться, а голова прямо-таки упала на грудь. Я еще успел додумать горькую мысль «Отравили, гады…», а потом мне стало все безразлично – я понял, что если сейчас же не лягу, то вполне могу просто помереть! Потому я, не обращая внимания на вросшую в пол неподвижную черную фигуру, улегся на своей плите, чуть поерзал, устраиваясь поудобнее, поворчал про себя, что хозяин мог бы дать мне подушку, и… заснул.
Всю ночь мне снилась какая-то дичь! Впрочем, подробностей своего сновидения я совершенно не помню, хотя оставшееся от сна общее впечатление было мерзопакостным! И еще, в течение всего моего сна я слышал какой-то настойчивый шепот. Мне что-то усердно, безостановочно втолковывали, вдалбливали, внушали.
Проснулся я с тяжелой головой и не сразу понял, где нахожусь. Вокруг царила кромешная тьма, которой в моей однокомнатной квартире никогда не бывает, поскольку прямо в мое окно рвется неоновая реклама бывшего продмага, который новые владельцы обозвали супермегамаркетом. Сердечко мое замерло, потому как я решил, что меня, возвращавшегося в нетрезвом состоянии от Витьки Козлова, забрали в отделение. Я успел дать зарок больше никогда не мешать водку с пивом и не слушать Козла, когда он твердит, что водка без пива – деньги на ветер, но тут в окружающей меня тьме проклюнулся слабый лепесток огня. Я, привыкший к мгновенным вспышкам включаемого электричества, ужасно удивился, но огонек быстро разгорелся до размеров факела и высветил голые каменные стены, каменную плиту, служившую мне ложем, и черную фигуру, неподвижно стоявшую напротив моей постели, по другую сторону холодного очага. В этот момент я вспомнил, где нахожусь и как сюда попал.
Черная фигура шевельнулась, и из-под надвинутого капюшона в мою сторону снова блеснули два багровых отблеска. А потом я услышал голос, задавший на чистом русском языке совершенно непонятный вопрос:
– Рассказывай, сквот, как ты попал в заповедник Демиурга и что здесь делал?
Я быстро осмотрелся. В пещере никого, кроме меня и этого типа в черном не было, и тем не менее я довольно глупо спросил:
– Вы меня спрашиваете?
– А разве здесь еще кто-то есть?… – вполне резонно ответил мой собеседник, но этот ответ почему-то меня разозлил.
– Вот именно, что нет! И мне
– Я тебя никак не обзывал… – начала было оправдываться фигура, но я не дал ей развить мысль.
– Да?! Значит, милое словечко «сквот» означает «самый хороший во всем мире»?
Несколько секунд фигура молчала, то ли в растерянности от моей наглости, то ли обдумывая мои слова, а потом прежним невозмутимым тоном задала совсем уж нелепый вопрос:
– Почему ты считаешь себя самым хорошим сквотом во всем мире?
Признаться, я несколько растерялся, обычно мои глубокомысленно-иронические замечания выбивали собеседника из колеи, но на этот раз мне попался весьма твердокожий субъект. А может, он просто «не догонял»… Посему я решил на этот идиотский вопрос дать совершенно правдивый ответ:
– Я вообще не считаю себя сквотом, хотя должен признаться, что действительно считаю себя самым хорошим в мире.
– Кем? – немедленно спросил черный.
– Что – кем? – мгновенно переспросил я.
– Ты сказал, что не считаешь себя сквотом, тогда кем ты себя считаешь?
Вот так! Либо «сквот», либо… Однако мне почему-то очень не понравилась эта кличка, посему я довольно напыщенно представился:
– Я – журналист, специальный корреспондент областной газеты! – И тут же задал свой очередной вопрос: – С кем имею честь?…
Из-под капюшона снова полыхнуло багровым светом, но на мой вопрос хозяин пещеры отвечать не стал. Вместо этого он произнес:
– Я не знаю живого существа, которого называли бы «журналист». Тем более – «специальный корреспондент областной газеты». По-моему, это твоя выдумка. Я только не понимаю, почему ты скрываешь свою видовую принадлежность. Если ты сквот, можешь спокойно это сказать, тем более что это и так видно. Поскольку ты явно не фейри и не Тень, значит, ты можешь быть только сквотом.
– А я не знаю, кто такие эти сквоты, – резонно возразил я. – Тем более никогда себя к ним не причислял. Я самый обычный человек, хотя и с высшим журналистским образованием.
При этих моих словах закутанная в черное фигура откачнулась назад, словно ее ударили в грудь, а следующие слова прозвучали со странным напряжением:
– Ты не можешь быть Человеком! Этот мир слишком юн, чтобы в нем мог появиться Человек!
– И тем не менее этот человек появился, – со всем доступным мне сарказмом ответил я. – Причем, как мне кажется, не один!
Снова черная фигура качнулась при слове «Человек», но на этот раз в прозвучавших словах чувствовалось облегчение:
– Ты что-то путаешь, существо, называющее себя Человеком-журналистом, в этом мире не наберется и десяти миллионов живых существ. Всех живых существ, – особо подчеркнул Маулик. – И среди них нет ни одного Человека!
Он сказал это с такой уверенностью, что я несколько растерялся:
– Это почему же?…
– Я же уже сказал, что этот мир слишком юн. Человек в нем еще не появился.
– Но я-то – человек!
– Ты в этом уверен?
Я-то был уверен, но по законам логики, после моего утвердительного ответа на столь прямо поставленный вопрос последовала бы просьба представить доказательства моего человеческого существа, а какие я мог представить доказательства этому чудаку, не верящему в существование людей?! Поэтому я осторожно перевел разговор в иную плоскость: