Драконьи тропы

Быкова Ольга Петровна

Девушки, не сговариваясь, плюхнулись на лавку, стоявшую у стены, к которой можно было прислониться, и несколько минут молчали. Лиска бездумно почесывала Рушку за ухом и смотрела на свечу. С тяжелым сердцем она вспоминала сегодняшний уже почти прошедший день. С утра загубили древний манускрипт, а к вечеру появилась Кордис. Требовательная, властная, нетерпеливая и до зубной боли насмешливая... И им придется у нее учиться, и, наверное, долго. Нда-а...

– - Знаешь, а она, кажется, в самом деле сильный маг, -- с остатками стремительно скисающего энтузиазма в голосе откликнулась ее мыслям Наира, глядя в стол.

– - Еще бы! Я и не представляла, что такое вообще может быть. Она нырнула в куст шиповника,

а через секунду появилась сразу в четырех местах, причем только в одном был ее фантом, а в трех была она сама, настоящая. Я, правда, ничего не поняла из ее объяснений. Какая-то многовариантность выходов из портала... В жизни еще не чувствовала себя такой тупой!
– - Лиска была расстроена донельзя.
– - Но ведь я же училась в школе и все шесть классов была в числе хороших учениц. А сейчас просто ничего не понимаю, горе какое-то. И порталов я никаких не вижу. Она говорит, их там, на поляне, пять штук. Хоть бы один найти! Может быть, я не умею слушать, а может быть, она не умеет объяснять... "Учитесь смотреть так, будто видите место в первый раз. Ищите то, что здесь не на месте, неправильно или слишком..." Что значит "не на месте"?

– - Не знаю, Лисса. Мне это тоже непонятно. Я помню, бабушка рассказывала, как найти в лесу место, где травы имеют самую большую силу. Она что-то очень похожее говорила...
– - Наира наморщила лоб, усиленно припоминая.
– - Она говорила, что в это месте есть какая-то несоразмерность, вот... ага, и говорила, что глазу это почти не заметно, а на душе возникает ... раздражение что ли... ну да, наверное, так -- раздражение, -- она невесело усмехнулась.
– - Тогда у меня очень мало шансов что-нибудь найти кроме самой Кордис. Она сама меня жутко раздражает. Черствая, высокомерная стерва. Требует, чтобы мы все понимали с полуслова, а сама объясняет кое-как. Талисманами пользоваться запретила, да так резко. "Талисманы нужны на крайний случай или для очень серьезного дела, а учиться нужно без подсказок, иначе ничему не научишься". Скорее всего, это верно, но она так это сказала, что я, кроме злости, до сих пор ничего не чувствую. И еще досады от того, что ничего не смогла найти...

Она помолчала, переживая про себя, потом посмотрела на подругу и сказала:

– - Хорошо все-таки, что мы вместе.

Лиска в ответ кивнула, улыбнулась и придвинулась поближе. Тихо потрескивала свеча, оставляя за кругом света темноту ночи. Вспомнились вдруг Сурнель, водопад, стук сердца в полной тишине, звук, полный любви и безмятежного покоя... и вдруг вся горечь дня отступила куда-то далеко, и она вспомнила:

– - Наира, слушай, а ведь завтра утром Левко приедет! Мне Дариан еще вчера сказал, а я забыла.

– - Правда?
– - и грустное лицо Наиры озарилось улыбкой.

Девушка потянула к себе блюдо с яблоками, развернула его той стороной, где были самые румяные, и пододвинула его поближе к Лиске. Не сговариваясь, обе схватили по большому яблоку, вприпрыжку добежали до своей комнаты на втором этаже и, усевшись вместе с Рушкой на Наириной кровати, еще целых полчаса предвкушала завтрашнюю встречу с другом и обещанный им Дарианом рассказ об их с Левко приключениях. Дариан, вернувшись из Ковражина еще месяц назад, сказал девушкам, что их с Левко путешествие совершенно неожиданно оказалось очень опасным, однако благодаря их другу все обошлось, а подробности они узнают от него самого.

Гл. 4

По карнизу мерно стучали капли дождя. Сквозь чуткий утренний сон Лиска услышала, как под окном переступила с ноги на ногу лошадь. Скрипнула входная дверь. Секунда, две, три... пять... восемь... одиннадцать... Странно. На счет "десять" дверь обычно, если можно так сказать, закрывалась с содрогающим

душу грохотом, если ее специально не придержать в последний момент. Дверь была с норовом, и ускорить процесс или изменить его структуру не было никакой возможности. Обязательными были: вначале скрип (тут допускались вариации -- от нежно-певучего до душераздирающего, с лязганьем и завыванием), потом шла пауза длиной всего секунды две, если никуда не торопишься, и в целую вечность, когда спешишь, а потом она начинала закрываться. Закрывалась она сначала медленно, медленно, медленно, а потом вдруг, безо всякого перехода, со стремительностью и неотвратимостью горной лавины захлопывалась. В особо торжественных случаях последний аккорд сопровождался содроганием стен, стекол, гераней на окнах и пламени в камине.

– - ...двенадцать, тринадцать, четырнадцать...

Лиска не удержалась и выглянула в окно. Так и есть, в дверях стоял Канингем и тихо переговаривался с Дарианом, наверное, поручал прикупить что-нибудь в Ойрине. Она перевесилась через подоконник, взглянула вслед отъезжающему от дома Дариану и посмотрела на Канингема, стоящего на пороге и сражающегося со строптивой дверью. Он в очередной раз одержал победу и вынудил ее закрыться в несвойственной для нее манере, без грохота. Ему это почти всегда удавалось, в отличие от девушек, на которых она, видимо, отыгрывалась. Они обе предпочитали заходить в дом через черный ход в кухне. Для Руша же в доме проблемы закрытых дверей не существовало вовсе. Пользуясь положением всеобщего любимца, он входил и выходил в любое из окон в доме, которое было открыто. Единственным неприятным следствием популярности для него было чрезмерное внимание со стороны Глафиры, почтовой вороны, которая не упускала случая потеребить его за хвост или каркнуть в самое ухо. А сейчас Глафиры рядом не было, и он безмятежно спал рядом с Лискиной подушкой пушистым животом вверх, вытянувшись во всю длину.

Девушка полюбовалась на это свое сокровище, на спящую подругу и, потихоньку одевшись, выскользнула на кухню. Через четверть часа туда же вышла заспанная Наира, и, конечно же, прибежал Руш, который просто не мог оставаться в стороне, когда на кухне что-то происходит.

Часа через два, когда утро вошло уже в полную силу, а запах блинов и начинок к ним обосновался уже во всем доме, сводя с ума мышей, послышался перестук копыт, и к дому наконец подъехал Дариан и с ним Левко на своем огненно-рыжем скакуне.

Девушек из дома словно ветром выдуло. Впрочем, первым все равно оказался Рушка, который, как всегда, выскочил в окно.

– - Ба, Вихляйка, да ты подрос. Лиска, Наира! Как же я давно вас не видел! Канингем, доброе утро!

– - Ждали, ждали. Добро пожаловать! Дом уже до чердака блинами пропах, проходи скорее.

Мужчины расседлали коней и отпустили их пастись на лужайку рядом с домом. Лиска удивилась:

– - Левко, а что же ты с Рыжика уздечку не снял?

– - А это не уздечка -- одна видимость, морок. Дариан изобразил, чтобы людей не смущать, чтобы лишних вопросов не задавали. Никаких уздечек это животное, оказывается, не признает.

– - Но это же неудобно.

– - Смотря кому. Ему удобно, -- Левко потянул носом воздух.
– - А дух-то какой! Это что же вы такое напекли?

– - А вот сейчас умоетесь с дороги -- и за стол, там и узнаете.

Сидя за столом, уставленном блинами, оладушками, лепешками и всем прочим, что к гостям положено, Левко заворачивал в блин то одну начинку, то другую и рассказывал о путешествии до Ковражина, сам удивляясь тому, как уже давно это было. Дариан время от времени вставлял в рассказ свои пояснения, а Канингем, уже, конечно, слышавший этот рассказ, очень внимательно слушал Левкину версию и иногда спрашивал о каких-то на первый взгляд незначительных мелочах.