Драконий Катарсис. Изъятый
Шрифт:
Оставить это без последствий сил не оставалось никаких. Бесшумно распахнув створки шкафа, я словно в рукотворном дурмане подошел к кровати под балдахином и сказал охрипшим от сухости во рту голосом:
– Ничего, если я тут свечку подержу?
Глава 11
Очевидец? Ха, берите выше!
Тело словно горело изнутри злым огнем, проникая в каждую клеточку тонкой дрожью. Я смотрел, как Родерия жестоко пользовала Кольку, и ждал, когда на меня обратят внимание. Секунда, другая, третья… И распаленное возбуждение, выбелившее окружающий мир в моей голове, сменилось ласковым спокойствием, отстраненным
– Посмотри на меня, Родерия.
Звуки, сорвавшиеся с моих губ, вибрировали всепоглощающим желанием, от которого воздух в покоях мгновенно взмок. Самое дикое во всем происходящем было то, что это тоже был я. Дурман, напитавший стены комнаты, такая же часть меня, как язвительность и взбалмошность. Первым на странное колдовство моего нового тела отреагировал Буниэль. Этот эльф уставился на меня, заметно дрожа от возбуждения… Отвлекающую помеху в его лице пришлось успокоить:
– Спи, родной. Ты устал и нуждаешься в покое. Спи, хороший.
Гехай вырубился мгновенно, рухнув на ковер сопящей тушкой, словно набегавшийся и наскакавшийся ребенок. А спустя мгновение подала голос королевская любимица:
– Ты еще кто такой?
Родерия была не то чтобы разъярена – нет, она была в диком бешенстве. Я обрадовался ее вниманию, как слон ананасу, – всей душой и телом. Вожделение буквально хлынуло в мир вокруг. Ощущалось это прозрачным радужным облаком, протянувшим пряди к двум ушастым на постели. Одного из них моя новая сила успокоила, словно заботливая мама, вызвав мощный прилив сна (Коля тут же свернулся калачиком и мирно засопел). А фаворитка побледнела и уставилась на меня большими глазами:
– Как ты красив…
Наполнявшее меня нечто аж замурлыкало от удовольствия, услышав такое признание. Я протянул руки и почти пропел:
– Иди ко мне, нежная зверица.
Родерия медленно выбралась из постели, ее тело блестело от пота, требуя внимания, которое я готов был ей дать. Эльфийка повиновалась каждому слову и жесту. Ласкать это чудовище я не собирался – даже сквозь переполнявшую меня энергию при одной мысли об этом пробились нотки тошноты. Но странная магия по-прежнему заполняла все мое тело, на что утонченная столичная аристократка реагировала самым непосредственным образом. Пришло четкое понимание того, что сейчас Родерия способна даже перегрызть себе вены по одной моей просьбе – власть над нею была полной и бесповоротной.
Дальнейшее прошло туманом и смутными образами. Словно вихрь светлячков заполонил покои. Спокойное белое пламя, ясно видимое мне в полумраке комнаты, сначала робко потянулось от эльфийки ко мне, но с каждым нашим движением набиралось смелости и вскоре бурным потоком устремилось от прежней хозяйки к новому владельцу. Лежа под эльфой, я даже умудрился забыть на миг о том, что эта стерлядь не есть вершина моих желаний. Ее магическая сила впиталась в мою и превратилась в сотню белых пушистых котят, теплыми лапками истоптавших сердце и душу. А потом я стал чем-то новым – десяток моих двойников окружили Родерию, десятки призрачных рук потянули магичку каждая в свою сторону. И мир вспыхнул алой радостью. Как лесной пожар, сила ринулась по моему телу, наполняя злым ликованием. А сердце стало раскаленным солнцем, опалившим стены комнаты.
Часть меня понимала, что мы с эльфийкой просто валяемся на постели рядом с исстрадавшимся человечком, девушкой Олей в теле раба-эльфа.
А потом в покои зачем-то ворвались несколько эльфов во главе с перепуганной Валарией и деловито-спокойной Тристанией. Лендерра движением руки сорвала с меня Родерию и отшвырнула прочь. Удивительно осторожные руки эльфийки подхватили меня с постели и крепко обхватили. И все это в полной тишине. Валария тут же сердито проворчала:
– Поздравляю, госпожа Тристания. Таких проблем у нас еще не было.
– Мир не рухнет, небо не расколется, – глухо ответила лендерра своей советнице, а затем внимательно посмотрела мне в глаза и спросила: – Зачем?
Я постепенно выплывал из странного дурмана, подталкиваемый радостной легкостью, обретенной вместе с чужой силой, и вопрос лендерры воспринял уже более-менее осмысленно. Но ответила ей та половина меня, что пока и не думала уступать главенства после обжигающего подчинения:
– Ради прекращения дождя, рабыня.
Тристания скривилась:
– Ты бредишь, ренгехай.
– А ты вместе со мной, – ответил тот, другой я.
– Кто ты такой? – лендерра почти прошептала эти слова.
– Твой хозяин. – С этими словами зверь внутри меня исчез, окончательно вернув способность владеть собой.
Большое зеркало на стене комнаты вдруг отозвалось хрустальным звоном. Лендерра растерянно выдохнула, разжимая руки:
– Как ты красив, хозяин.
– Моркот вырос, – эхом добавила Валария, глядя на меня со странной смесью страха и нежности во взгляде.
– Что? – опомнился я и выбрался из объятий эльфы. Замерев, сообразил, что смотрю в глаза Тристании без всяких ухищрений – на равных. И мне это понравилось. Еще более странно ощущала себя спина – словно на нее накинули живой плащ из множества щекочущих нитей. И тело стало тяжелее, что ли. Я быстро подошел к зеркалу, аккуратно переступил через спящего Буниэля и уставился на свое отражение. Кожа сияла знакомой белизной, но это было единственное, что связывало того, кто отразился в стекле, с мальчишкой, которого в лесу подобрали эльфийки. Высокий гибкий хищник смотрел моими глазами из зеркала. Он обладал черной шевелюрой вполне нормальной длины эдак чуть ниже лопаток, по-эльфячьи острыми ушами и поджарым узким телом, в котором все стало соразмерно. Но были и отличия от тех эльфов, что до сих пор попадались мне на глаза. Прежде всего это были ногти – чуть сияющие черные осколки тьмы. И живые (ей-богу!) волосы – в какой-то момент черные пряди зашевелились, трогая плечи, словно здоровались.
Мрачная уверенность, что все правильно, проснулась в груди горячим зерном злости. На такого клюнет кто угодно – будь она хоть самой-самой асексуалкой в загнивании лет. Я развернулся к Тристании и ее спутникам. Три урукхая почтительно склонили головы, Валария с гримасой мировой скорби на лице сложила руки на груди, а Тристания медленно опустилась на колени и произнесла:
– Благослови слуг своих, моркот-анкх.
Я прекрасно понял ее последнее слово. Повелитель, Владыка, Царь… Выбирай и пользуйся, называется. И почему-то была абсолютная уверенность, что обращаться ко мне надо именно так. Иначе порву в клочья. Похоже, меня записали в легендарные Тузики, Рвущие Тапки… Я хохотнул и сказал, глядя на эльфиек: