Драконий клуб

Кашель, зуд, слезоточивость и безостановочный чих – все это началось при первых же звуках голоса Якула

Кроверуса. Многие посчитали бы это знаком, указывающим на Суженого, которого напророчила Вещая Булочка. Я, разумеется, сочла это обычным совпадением, к слову, весьма неудобным и несвоевременным. Сама мысль о том, что дракон и есть мой Суженый, казалась полным абсурдом.

Пока все это куда менее связно проносилось в голове, я слепо шарила вокруг. Из-за всех вышеперечисленных неудобств, я почти ничего не видела: стены, Озриэль, Август, лестница смазывались цветными полосами. Из рожка привратника продолжали вырываться какие-то невнятные звуки, треск и шуршание. Голова шла кругом. Кто-то схватил меня за руку и потянул к выходу.

– Ливи, не стой же! Скорее! – хрипло выдохнул Озриэль.

Я попыталась последовать за ним, но запуталась в подоле, запнулась и чуть не упала. Из-под колпака донесся недоуменный возглас Августа. Магическое средство связи в его руках крякнуло и исторгло очередную порцию драконьего раздражения.

– Сколько можно! – Скрип нетерпеливо отодвигаемого стула. – Ваши студенты знакомы со словом НЕ-МЕД-ЛЕН-НО? Дайте мне.

Снова треск, шорох, бульканье, а потом вкрадчивый до жути голос произнес:

– Принцесса, сюда. Живо.

Теплая волна прошла по моему телу от пальцев ног до кончиков волос, оставив лишь одно желание – как можно скорее выполнить приказ дракона. Казалось, от этого зависит даже больше, чем моя жизнь, – миропорядок!

Я вывернулась из рук Озриэля и, не слушая окриков, бросилась к парадной лестнице. Ифрит перехватил меня у подножия.

– Ливи, ты в своем уме?! Что ты творишь?

– Пусти! – я отбивалась как одержимая.

– Нам надо бежать от него, а не к нему. Выход вот там. – Он попытался развернуть меня к двери, но я крутанулась обратно.

– Нет-нет, ты разве не слышал? Господин Кроверус меня ждет!

– И с каких это пор ты боишься его огорчить?!

– Мне нужно в кабинет ректора!

Я попыталась обогнуть ифрита, мысленно находясь уже на вершине лестницы. Озриэль схватил меня за плечи и хорошенько встряхнул. На краткий миг картина происходящего прояснилась – я добровольно и чуть ли не с радостью бегу в пасть дракона! – а потом снова растворилась в пучине приказа. Ноги, да и все прочие части тела слушались Якула Кроверуса. Я горела желанием поскорее исполнить его волю. Вели мне сейчас дракон лечь на тарелку, я бы еще и пальцы в горчицу обмакнула.

Малейшее промедление было пыткой. Я принялась вырываться.

– Да что с тобой? Ты вся горишь! – Озриэль сжал мои запястья, напряженно вгляделся в лицо и снова встряхнул. – Ливи, это какой-то фокус, не слушай его! Тебе не нужно делать то, что он говорит.

Я зажмурилась, пытаясь удержать его слова в голове, сделать их важнее тех, первых, и секунды три преуспевала в этом, а потом оттолкнула ифрита и снова рванула наверх. Он схватил меня поперек туловища.

– Озриэль, помоги, уведи меня отсюда! – кричала я.

– Это будет проще, если ты отпустишь перила, – пропыхтел он, пытаясь отлепить мои пальцы от мрамора.

Я не упрощала задачу. Как только ему удавалось отцепить их от перил, я хваталась за столбики.

Это продолжалось несколько минут, в течение которых я кричала Озриэлю, чтобы он отпустил меня,

затем – чтобы не смел отпускать, а потом шум возни перекрыл ненавистный голос, который раздраженно произнес:

– Да отвяжитесь же!

В пылу схватки до меня не сразу дошло, что доносится он не из рожка, а откуда-то гораздо ближе. Гадать, откуда именно, не пришлось: наверху раздался звук шагов, и на площадке парадной лестницы показались двое – мадам Черата и…

– Не нужно в кабинет, – сказал Якул Кроверус и с щелчком расправил плеть.

Мои руки тут же безвольно повисли, и мы с Озриэлем повалились на пол.

Стоявшего на лестнице можно было принять за человека. Издалека, против солнца и если не особо приглядываться. Однако мои чих, слезоточивость и зуд резко прекратились, как будто нарочно – чтобы я хорошенько его рассмотрела.

Отсюда дракон казался высоченным, но иллюзию создавали игра света, плащ со стоячим воротом, как у злых королев в сказках, и мой ужас. На деле рост был просто выше среднего. Движения уверенные и при этом по-змеиному гибкие. Облик – сочетание тьмы и серебра: черный костюм, вытягивающий фигуру; длинные серебристые волосы забраны в спускающийся почти до пояса гребень; сапог нет: босые ноги оканчиваются худыми пальцами с загнутыми когтями металлического оттенка. Такие же когти венчают пальцы рук. Лицо прикрыто серебряной полумаской с рожей горгульи, а тонкие губы, когда он говорит, приподнимаются, демонстрируя полный рот заостренных зубов, черных и блестящих, как осколки обсидиана. Из прорезей маски сверкают глаза. Я как-то сразу почувствовала, что блестят они не от радости.

Мгновение взаимного рассматривания прервалось неожиданно: дракон вздрогнул, повернулся к мадам Черате и протянул ей овальный медальон размером с ладонь.

– Вы уверены, что это она? Мне говорили, принцесса красива…

У меня от возмущения снова заслезились глаза. Я вскочила на ноги, поскребла распухшую щеку и шмыгнула носом. И это заявляет существо с двумя рядами черных клыков и когтями? Наверняка и маска на нем вовсе не потому, что дракон стесняется явить свою красоту миру. Однако выпалить что-то резкое в ответ не получилось – першение в горле вернулось.

– Простите, но могу я узнать, что здесь происходит? – встревоженно спросил Август.

Никто ему не ответил.

Мадам Черата, в движениях которой сквозила суетливая угодливость, перевела растерянный взгляд с миниатюры на меня, но чуда не случилось: глаза сузились, став похожими на устричные щелки. Она покрутила портрет и вернула его дракону.

– Увы, сомнений нет, господин Кроверус. Но не удивлюсь, узнав, что сия особа втерлась в ряды принцесс так же ловко, как и в нашу…

Все дальнейшее происходило очень быстро.

– Прости, Август! – крикнул Озриэль.

В следующий миг в воздухе просвистело что-то тяжелое. Привратник удивленно приподнял брови, потянулся за лорнетом, но тут его колпак с громким хлопком лопнул и разлетелся на тысячи осколков. Первый этаж накрыло стеклянным дождем и окутало плотным цветным туманом. Сквозь искрящуюся пелену до меня донесся чих ректора, рычащий кашель дракона и оскорбленные возгласы Августа, лишившегося рабочего места. Сам он парил под потолком, отряхивая одежду, которая существенно пострадала в ходе диверсии: в камзоле и бриджах зияли проплешины – куски призрачной ткани обратились в радужный дым. На полу рядом с пьедесталом покачивалась на боку одна из каменных ваз, украшавших вестибюль. Ручки отбиты, барельеф с изображением вещей птицы расколот.