Драконов не кормить
Шрифт:
– Да твою кочергу! – заорал Илидор звёздам, вспыхнувшим в глазах.
Ушёл из-под следующего удара, даже не видя замаха, просто понимая, что Куа попытается врезать снизу второй рукой, слишком далеко шарахнулся в заросли камассии, зато благодаря этому третий удар Куа пришёлся по виску вскользь, а потом Илидор наконец немного проморгался и сам бросился на размытое лобастое пятно, да так удачно, что повалил его наземь, вышибив дух из обоих.
Схватил Куа за горло, второй рукой врезал ему в ухо, едва не завопив от боли в разбитых вчера костяшках, в мизинец шибануло так, что прострелило
На тропинке с пустым деревянным ведром стояла Даарнейриа – всё как полагается: гибкое тело, пухлые губы, невероятные глаза, которые сейчас были ошалело вытаращенными.
– Вы что, – голос у неё был негромкий, с хрипотцой, – взбесились?
– Немного, – проворчал Илидор и одним прыжком оказался на ногах. Пострадавшую руку держал на отлёте. Полуразвёрнутые крылья слегка подрагивали за спиной.
Куа морщился, сглатывал и трогал горло, на котором проступали сиреневые пятна. На Даарнейрию глаз не поднимал. Драконица же с большой досадой смотрела на ведро.
– Теперь мне достанется, – проворчала она и оглянулась в ту сторону, откуда пришла: от главного колодца, сообразил Илидор. – Воды сегодня совсем мало, а Корза велела полить огурцы в теплице.
Илидор потупился. Корза Крумло, конечно, не самая противная эльфка Донкернаса, но за экзотические огурцы, привезённые из людских земель, может и руки повыдергать. И впрямь вышло неловко. Наверняка Даарнейриа сейчас жалеет, что не позволила драконам избивать друг друга, раз уж им так этого хотелось.
Ей-то что, в самом деле. За драку ей бы не попало, а вот за теплицу может здорово влететь. Если она сейчас вернётся к колодцу с пустым ведром и встретит Корзу…
Куа сидел на земле и отчаянно думал, собирая на лбу впечатляющей глубины складки.
– Давай помогу, – Илидор потянул к себе ручку ведра, но Даарнейриа вырвала его и спрятала за спину.
– Ты что!
– Сама ты что, – по-детски огрызнулся золотой дракон, и полуразвёрнутые крылья его хлопнули. Даарнейриа прыснула. – Я пойду к колодцу и наберу ещё воды. Корза же не настолько больная, чтобы запомнить ведро, с которым ты ушла?
Даарнейриа посмотрела в золотые глаза, похожие на горсти маленьких монет, улыбнулась странной улыбкой, словно увидела там что-то, не предназначенное для посторонних.
– Это будет честно, золотой дракон, – и протянула ведро таким изящным жестом, словно это была какая-нибудь драгоценность.
Куа медленно поднялся на ноги, а Илидор подумал, что если этот эфирный придурок вякнет хоть слово, он наденет ему на голову ведро, прыгнет сверху и будет скакать, пока не вколотит Куа в землю по уши. Даарнейриа то ли не поняла взглядов, которыми обменялись два дракона, то ли плевать на них хотела. Похлопала Илидора по плечу, невзначай потрогала полурасправленное крыло. Каждое её движение, даже самое незначительное, было похоже на начало танца, и тело драконицы двигалось так, словно танцем для него была сама жизнь.
– Ну что же, пойдём, Илидор.
– Да ни за что. Лучше ты расскажи, что происходит с водой, – попросил Илидор и зашагал по тропинке, изо всех сил желая пропасть из поля зрения Куа раньше, чем тот соберётся с мыслями.
Глава 3
«Когда я крикнул: „Выходи и сразись, гнусный трус!“, я ещё не знал, что он дракон».
Первый месяц сезона восточного ветра
– Ами’яр, – с языка ядовитой драконицы Шеварры стекла ярко-синяя капля.
Рратан ловко поймал её пушистой метёлкой травы чумиссы и принялся выполаскивать метёлку в маленькой бадейке, на четверть наполненной водой. Драконица нависала над бадейкой, почти втянув голову в короткую шею, и рассматривала воду с большим сомнением – та была мутной и пованивала болотом.
– Да, можно просто полить их этой водой, они и так сдохнут, – согласился с её невысказанной мыслью Рратан и потряс метёлку, сбрасывая с неё остатки воды.
– Адун-нэр, – Шеварра поморщилась, как от чего-то жутко кислого, и Рратан поймал ещё одну каплю, бледно-жёлтую.
Когда метёлка окунулась в бадейку, над водой вспыхнули и тут же потухли искры цвета книжной пыли. Шеварра покачала головой и тоже сменила ипостась на человеческую. Взяла и себе пушистую метёлку чумиссы.
В человеческом облике эти два дракона были похожи: смуглая кожа, прямые и длинные бронзово-каштановые волосы, узкие лица с тонкими носами, крупные узловатые локти и суставы пальцев. Человек бы сказал, что Рратан и Шеварра похожи, как брат и сестра, но драконы никогда не знают, кто кому приходится братом, сестрой, отцом и матерью, ведь все яйца в кладке одинаковые. У дракона есть всё его семейство сразу, одинаково родное.
Рратан и Шеварра медленно шли вдоль ряда молодых деревьев мельроки. Нужно было хорошенько смочить отравленной водой из бадейки основания нижних веток, чтобы отпугнуть земляных плодожорок. Засуха там или не засуха, а пожирания плодов афродизиака-мельроки эльфы допустить не могут.
– Когда ты наконец уедешь? – спросил Рратан, не глядя на Шеварру. – Как обычно, внезапно, или есть какие-нибудь вести?
– Терпи, – равнодушно ответила она. – Тарис тянет змею за хвост, ждёт какой-то кочерги, писем написал столько, будто самим процессом упивается. Решил собрать для Цедды целый драконий зоопарк, мы ездить с ней будем целый год, наверное.
– Семья будет год от тебя отдыхать? – не поверил Рратан. – Это стоило засухи!
Ядовитые драконы просто не могут не капать ядом в свои речи, если только поблизости нет их старейшего. Это ничего не говорит об отношении дракона к тому, с кем он ведёт разговор, но из-за этой своей особенности ядовитые драконы обычно возвращаются из поездок с эльфами основательно помятыми.
– Тарис сказал Теландону, что четверых Цедда заберёт точно, и ещё двух ответов он ожидает.
Рратан фыркнул: