Драконова Академия. Книга 2
Шрифт:
От вчерашнего желания с ним нормально поговорить меня отделяла долгая ночь, не менее долгое утро и долгий день, а теперь вот еще и рассказ его друзей о том, что его отец меня сканировал. Тем не менее, приблизившись, произнесла я совершенно спокойно:
– Привет.
– Привет? – он хмыкнул. – И это все, что ты хочешь мне сказать?
– А что ты хочешь услышать? Вчера я собиралась сказать тебе многое, но видимо, тебе было не до того. Поэтому вряд ли стоит использовать для этого перерыв между занятиями.
Не дожидаясь ответа, я повернулась к дверям и почти вошла в аудиторию. Почти – потому что Люциан его
– Вчера мне было не до разговоров, Ленор, – произнес он, раздувая ноздри.
– Вот как. А сейчас, значит, до разговоров, – ответила я, чувствуя, что начинаю распаляться.
– Сейчас да, – сообщил принц. – Нам надо поговорить. Немедленно.
– Прямо здесь? – я приподняла брови.
Мимо нас по коридору спешили адепты, мимо нас, бросая многозначительные взгляды, однокурсники проходили в аудиторию. Люциана, кажется, это вообще не смущало, хотя сдается мне, надо переставать использовать имя Люциан и слова «кажется» и «не смущало» в одной мыслеформе, потому что его вряд ли способно что-то смутить. Вздернув бровь, принц просто подтолкнул меня подальше от ведущих в аудиторию дверей, оперся ладонями по обе стороны от меня, и произнес:
– Говори.
Со стороны это выглядело, должно быть, очень интересно. Или очень скучно для тех, кто близко знаком с Люцианом Драгоном: поскольку вряд ли принц зажимал вот так у стеночки одну меня. Эта мысль внезапно отозвалась короткой вспышкой-уколом ревности, и я немедленно задвинула ее подальше. Сложив руки на груди, посмотрела в красивое лицо.
– А давай для начала говорить будешь ты? Например, о том, почему не предупредил, что твой отец использует на мне драконий взгляд, чтобы в случае опасности прибить на месте?
– Тебе есть что скрывать, Ленор? – прищурился Люциан.
– Нет. Но о таком как минимум предупреждают!
– Не вижу смысла предупреждать о том, что не может тебе навредить. Он проделывал это со всеми моими друзьями и со всеми друзьями Сезара и Нэвьери. Никто не жаловался.
– Мы вроде бы уже выяснили, что я – не все, – заметила я. – И я не просила для себя особых условий. Просто предупреждения.
– Это уже в прошлом, – отмахнулся Драгон. – Не вижу смысла об этом говорить.
Ах, вот как?
– В таком случае нам вообще не о чем говорить, – улыбнулась. – Потому что все случившееся тоже в прошлом.
Принц недобро сощурился.
– Шутишь, Ленор?
– Да нет же! Говорю совершенно серьезно и со всей искренностью, – я попыталась поднырнуть под его руку, но он опустил ее ниже. – Люциан. Отойди.
– А то – что? – усмехнулся драконий принц.
– Мы уже проходили это, и не раз.
– Может, мне нужно закрепление материала? – неожиданно зло поинтересовался он. А потом так же зло, рывком, впился поцелуем в мои губы. Настолько резким, что я не успела вздохнуть, а воздух, оставшийся во мне, замер в груди. Этот поцелуй получился грубым и яростным: Люциан просто ворвался в мой рот языком, сминая мои губы без малейшего намека на нежность. Пытаясь отстраниться, уперлась ладонями ему в грудь, в ответ он только сильнее рванул меня на себя, вжимая всем телом в драконопринцеву скалу, сметая остатки моего сопротивления, сдавливая мою нижнюю губу до боли. Миг – и я, опомнившись, просто впиваюсь зубами в его, чувствуя
– Вам явно нужно уединиться.
Этот голос врывается в меня холодом потусторонней силы. Хотя скорее, его присутствие или его магия, Люциан отстраняется, в упор глядя на Валентайна.
– Завидовать нехорошо, магистр Альгор.
Валентайн изменился. Я чувствую это каким-то странным стопятидесятым чувством, которого во мне раньше не было и в помине, с другой стороны, во мне раньше много чего не было. Много чего из того, что есть сейчас, но вот это вот то, что есть, какой-то внутренний компас не просто сигнализирует, он орет как неисправная сигнализация: «Опасность»! Не знаю, о чем это – глаза Валентайна остаются светлыми, но я почему-то чувствую текущую, обволакивающую угрозу темной силы как никогда раньше.
– Лю… – начинаю было я, но Валентайн перебивает:
– К сожалению для вас, сейчас начинаются занятия, – он говорит так, будто Люциана и не слышал, будто его вовсе не существует. – Поэтому придется немного подождать. Прошу вас.
В этом жесте, когда он указывает на двери аудитории раскрытой ладонью, привычная издевка. Помимо нее – та самая угроза, от которой в мое сердце вползают ледяные корни непонятного чувства. Это даже не страх, я не могу его объяснить, просто беру Люциана за руку и, глядя ему в глаза, говорю:
– Пойдем.
Люциан поворачивается к нему спиной. Демонстративно касается кончиком языка ранки на губе.
– Предупредила бы, что ты настолько соскучилась, Ларо.
Я бы закатила глаза, но сейчас просто ныряю в аудиторию, и ему не остается ничего кроме как последовать за мной. Энергия, которая бурлила во мне после физподготовки, явно перешла в какую-то иную стадию, потому что сейчас она пульсирует в каждой клеточке тела напряжением. Я даже спотыкаюсь, когда собираюсь подняться к местам, которые заняли для нас друзья Люциана.
Валентайн шагает в аудиторию, сцепив руки за спиной. Я где-то читала, что это негласная поза лидера – тот, кто держит за спиной руки, раскрывает грудь, а это означает, что он открыт для любой угрозы и не боится ничего. Стоит ему войти, как раздается сигнал, оповещающий о начале занятия.
Почему у меня такое чувство, что я в ловушке, и она только что захлопнулась?
Глава 2
Возможно, потому что так и есть? Потому что справа от меня сидит Люциан Драгон, а внизу маячит Валентайн Альгор, у которого взгляд как у того, кто готов убивать. С другой стороны, у него всегда такой взгляд, может, повода для беспокойства нет?
– У меня от него мурашки, – еле слышным шепотом делится со мной впечатлениями Милли, которая сидит слева от меня.
Или есть?
Продолжить тему Альгора, беспокойства и мурашек не получается, потому что Валентайн произносит:
– Добрый день, адепты. Если здесь есть те, кто меня еще не знает, меня зовут Валентайн Альгор.
С – Самомнение.
– Я буду преподавать у вас экспериментальный предмет с говорящим названием «Темная магия». Хотя вряд ли среди вас есть те, кому оно по-настоящему о чем-нибудь говорит.