Драконы моря
Шрифт:
Заковали и Сашу, довольно ловко, и глазом моргнуть не успел, грубо подтолкнули к навесу. Следом за ним тут же оказался Ингульф. Парнишка звякнул цепями, неожиданно улыбнулся и ободряюще подмигнул: мол, ничего, бывало и хуже. Ну бывало, конечно… Но чтоб вот так!
Там, под навесом, были и женщины. Полуголые, без всяких оков, они испуганно жались к глинобитной стене. Никто ни с кем не разговаривал, все стояли понуро и молча. Александр исподволь осматривался: все те же беленые домики, крепостная стена, море, римский амфитеатр вдали… И небо. Огромное, светло-синее, словно потертые джинсы, небо. Оно тоже было неправильным, слишком уж
Ничего этого не было, и Саша начал уже подумывать, что его отнесло куда-то намного дальше, наверное, ближе к Бизерте. Но почему в море не видно судов? Не этих рыбацких лодочек с белеющими парусами, а красивых пассажирских лайнеров, прогулочных теплоходов, каких-нибудь грузовозов, танкеров. Нет! Одни лодки!
Судя по шуму, где-то рядом, буквально за углом, располагался восточный базар. Люди несли на плечах какие-то увесистые тюки, такие же тюки были навьючены на небольших осликов, кое-кто толкал перед собой небольшие тележки, груженные всем подряд: глиняными горшками и кувшинами, сырцовыми кирпичами, какими-то тростниковыми кипами… Весь этот довольно шумливый народец одет был традиционно — в длинные развевающиеся хламиды, а кто и вообще почти голый, лишь чресла прикрывали белые куски ткани. И никаких джинсов, шорт, маек Наручных часов и мобильников Александр тоже что-то не заметил.
Может, это фундаменталисты? Живут своей закрытой общиной под владычеством какого-нибудь муллы и в ус себе не дуют! Что им до прогресса? Однако, с другой стороны, такие общины, наверное, больше характерны для Ливии, а уж никак не для европеизированного Туниса, тем более на кишащем туристами побережье.
Подумав, Саша решил громко обратиться по-английски и по-французски к первому же человеку в джинсах, шортах или в майке с рекламой, в общем, к любому с признаками цивилизации. Пока молодой человек ничего подобного не заметил, хотя внимательно наблюдал за всеми проходящими. А у навеса народу столпилось уже много. Кое-кто даже был в богато расшитых блестящими узорами одеждах, роскошных сандалиях, сверкающих драгоценными камнями, с цепочками, с золотыми браслетами на руках. Некоторых принесли слуги в красивых носилках. Экзотика, мать их за ногу!
Ага! Вот появился плюгавенький человечек, чем- то похожий на гнома из волшебной сказки (впрочем, тут все напоминало сказку). С непропорционально большой головой и большими оттопыренными ушами, он казался бы смешным, если б не тонкие, кривившиеся в нехорошей усмешке губы и глаза — мутно-карие, презрительно смотрящие, казалось, сквозь людей. Длинная белая накидка с короткими широкими рукавами была гному явно великовата, ее грязные полы волочились по земле.
— Ишшь! — Коротко кивнув в ответ на поклон охранников, гном повернулся к любопытным и обвел всех пленников широким жестом, мол, чем богаты, тем и рады!
Толпившиеся у навеса людишки оживились, загалдели, кто-то схватил гнома за рукав, указал на кого-то из женщин под навесом. Это оказалась совсем юная девушка, довольно смуглая, но не настолько, как местные, однако с длинными рыжеватыми волосами, одетая во что-то напоминающее дырявый картофельный мешок с прорезями для рук и головы. По знаку гнома — судя по всему, он тут был за главного — парни вытащили девчонку из толпы пленников и, ничтоже сумняшеся, сорвали одежду. Девушка не реагировала
— Хош. — Гном с улыбкой погладил ее по бедру, — Хош!
Подошедший к девушке тип, похотливого вида старик с вздувшимися на узловатых руках венами, деловито осмотрел пленницу, придирчиво, словно новобранца на медосмотре. Без всяких эмоций потрогал грудь, потом велел девчонке нагнуться, похлопал по ягодицам, заставил попрыгать, расставить ноги. Заглянул и в лоно, даже пошарил там рукой.
До чего ж было мерзко на все это смотреть!
— Хош? — с гнусной ухмылкой осведомился у похотливца гном. И, растопырив пальцы, добавил что- то еще.
«Да ведь ее продают, — наконец-то дошло до Саши, — Нас всех здесь продают, вот что!» И этих несчастных женщин, и коренастого, и Ингульфа и… и его самого тоже! Рынок рабов!
Молодой человек слыхал, конечно, что в Африке такие есть, и не только в Африке, но чтоб прямо вот так, на побережье? Возмутительная наглость, куда только соответствующие органы смотрят? Такое впечатление, что туда же, куда и этот мерзкий старик, — между ног несчастной пленницы.
Ага! Гном уже показывал четыре пальца, потом, после долгих пререканий, три. Торговались, ясное дело. На трех монетах и сошлись. Кроме девчонки старый похотливец купил еще трех мальчиков, что были почище, и заплатил как за оптовую партию. Гном при этом делал расстроенное лицо, дескать, отрываю от сердца. Но как только старый черт вместе со своими слугами и «покупками» ушел, принялся обрадованно подсчитывать барыш.
Вообще-то, среди женщин по-настоящему красивых не было, пожалуй, только вот эта рыженькая девчонка, остальные же — либо старухи, либо совсем еще маленькие девочки. Впрочем, покупатели на них находились, как и на прочих доходяг: расчетливый гном, видимо, счел за лучшее не слишком завышать цены.
Правда, это относилось отнюдь не ко всем. Конечно же, многие посматривали на Александра, Ингульфа, коренастого — это явно были бы сильные и выносливые работники. Но хозяин не хотел продешевить.
Ближе к полудню, когда живой товар уже оказался почти наполовину распроданным, гном вдруг со всех ног бросился навстречу некоему важному господину, которого несли в портшезе четверо здоровенных негров. Видать, по здешним меркам это был какой-то богатый и, может быть, даже очень влиятельный человек, внешним своим видом походивший на римского рабовладельца-патриция, какими их изображают в учебниках по истории Древнего мира. Тучный, осанистый, горбоносый, с тщательно выбритым двойным подбородком и светлыми завитыми волосами, он был одет в несколько наброшенных одна поверх другой просторных туник из явно недешевых разноцветных тканей — лимонно-желтой, изумрудно-голубой, палевой. Самая верхняя туника, небрежно распахнутая, застегивалась на золотые — или позолоченные? — пуговицы, ремешки на сандалиях также были позолочены и сверкали на солнце.
— Сальве! — изогнулся в поклоне гном, — Сальве, онестус Нумиций!
— Гай Нумиций Флор! — с восхищением и плохо скрытой завистью прошелестело в толпе. — Гай Нумиций…
— Сальве, Каймак.
Патриций лениво махнул рукой, и носильщики, осторожно опустив носилки, помогли хозяину подняться.
Гном тут же подвел к нему Александра, небрежно ухватив за руку. Изогнулся, умильно заглядывая патрицию в глаза:
— Хош?
— Милее? — презрительно оттопырил нижнюю губу тучный толстяк, — Милее германикус? Готус? Вандалус?