Драконы севера
Шрифт:
Перье открывает рот, но только для того чтобы извергнуть струю черной крови. Он забился в конвульсиях, раздирая одежду на груди и вытянулся. Глаза закатились.
«С магами не знаешь точно, живы они или мертвы» — это я прочел в одной старинной книге.
Выдернув меч из тела, я двумя ударами отрубил лысую голову и пинком отшвырнул в угол комнаты. После такого никто не воскреснет!
Я прошелся по всей обширной комнате. Заглянул в альков, в шкафы и сундуки. Я искал Марию. А жива ли она? Остатки ужина на подносе привлекли мое внимание. Я был страшно голоден,
Пора выбираться отсюда.
Я подобрал парик мага, нахлобучил на голову, снял с вешалки его фиолетовый балахон и натянул взамен своего плаща, который скомкал и засунул подмышку.
Удалось спуститься до самого нижнего яруса башни без происшествий. Охрана нагло храпела и пердела, не подозревая о происшедшем.
Я вышел на свежий воздух. Небо на востоке уже приобретало голубоватые тона. Скоро восход.
Выбросив плащ и парик мага в сточную канаву, я набросил свой плащ и двинулся по улице, ведущей в глубь квартала оружейников. Я старался отойти от башни как можно дальше. Но как покинуть квартал, если на всех выходах дежурят патрули конфландцев?
Желудок требовательно урчал. Мое тело требовало еды и питья, а мой подбородок бритвы. Оставалось только прорываться, используя заклинание истинной правды.
В конце улицы я уже видел конфландских пикинеров у деревянной рогатки, перегородившей улочку. Я направился к ним неторопливой походкой. Прохожих на улице не было, и мне это на руку.
Вояк всего пятеро. Пики они прислонили к стене. Двое, присев на мостовую на свои плащи, играли в кости. Один наблюдал за игрой — судя по галунам по краю колета — сержант. Еще один солдат дремал под стеной, склонив голову в шлеме. Пятый член патруля грыз сухарь, сидя на рогатке, на бревне и болтая ногами.
Услышав мои шаги, сержант обернулся и, топорща усы, отрывисто бросил:
— Кто такой? Куда? Пропуск!
Я улыбался ему и, приблизившись на два шага, произнес слова заклинания истинной правды. Ничего не изменилось. «У них у всех талисманы?»
— Что ты бормочешь? Я тебя не понял! Эй, парни, взять его!
Я рванулся вперед и ударил сержанта плечом в грудь. Он оказался поменьше ростом чем я, видимо вес тоже подкачал. Сержант не удержался на ногах, упал на бок и завопил:
— Тревога! К оружию!
В несколько прыжков я уже был у ограждения и запрыгнул на бревно. Лязг стали за спиной, топот и крики. Но оглядываться некогда!
Конфландец, зажав сухарь в зубах, одной рукой тянул меч из ножен, а другую протянул ко мне, пытаясь схватить за ногу. Я пнул его в лицо и кубарем покатился по мостовой, но уже по другую сторону ограждения.
Ого, я заполучил кучу синяков! Вскочив на ноги, я бросился бежать со всех сил. Пока солдаты отодвинут заграждение — я буду уже далеко.
— Держи его! Держи! — Мне орали вслед.
. Но редкие прохожие только шарахались в стороны. Никто не заступил мне дорогу.
Через три квартала я сбавил ход и пошел дальше бодрой походкой спешащего по своим делам горожанина. Начинался новый день. Утро пришло в Гвинденхолл.
Я расспросил
Шустрый парень приблизился ко мне, когда я размякший и немного осоловевший от еды и выпитого, дремал по грудь в воде.
— Моя тетушка приласкает вас, сьер за пару талеров.
— Сколько лет твоей почтенной тетушке, малый? Зубы у нее еще есть?
Парень обиделся.
— Ей шестнадцать лет, сьер, она свеженькая как абрикосик!
— Как часто ты торгуешь своей тетушкой, малый?
— Вам жалко денег, сьер? Вы скряга?
— Не жалко, передай тетушке, что я согласен. Принеси мне простыню.
— Одежду вашу я принесу потом.
— А если ты ее потеряешь, мне придеться разгуливать в чем мать родила по улицам? Ничего не выйдет!
Пришлось дать парню медяк .
Он принес мне простыню. Я завернулся в нее и, взяв подмышку плащ и пояс с кинжалом, последовал за своим провожатым. Мальчишка нес мою одежду и сапоги.
Глава 17
Мы поднялись по скрипучей деревянной лесенке наверх, на второй этаж. Комната оказалась рядом с лестницей.
Мальчик вошел первым, а я за ним. Узкое длинное окно давало мало света. Беленые стены. Кровать и табурет. Пустынно как в келье монахини. На кровати в длинной белой сорочке сидит девушка, распустив длинные темно–коричневые волосы по плечам. Она положила руки на колени и смотрит на меня как будто виновато.
Я выпроваживаю мальчишку и задвигаю на двери засов.
Подхожу ближе к юной тетушке. У нее карие глаза и пушистые ресницы. Нос длинноват, но кожа нежная, розовая и на щеках румянец. Брови очень темные, красивыми дугами подчеркивают выразительность глаз. Бледные губы поджаты.
— Меня зовут Мартин, твой племянник сказал что-то про два талера…
— Рич мне не племянник… Он сын моей мачехи…
— Как тебя зовут?
Я сажусь рядом.
Девушка напряжена и держится скованно.
— Виола… Виолетта…
Свеженькая девочка меня манила, как румяное яблоко на ветке.
Мое «копье» зашевелилось, готовясь к бою.
Я обнял ее левой рукой за плечи и поцеловал в губы. Ее нежные губки пахли мятой. Она не ответила сразу на поцелуй, а покорно отдала мне их. Я целовал ее нежно, но настойчиво, постепенно усиливая давление, пока она не ответила мне. Губки приоткрылись и кончиком языка я их слегка раздвинул…