Драконы севера
Шрифт:
— Давайте! Сильнее!
Они побежали, разгоняя повозку. Черные росчерки арбалетных болтов ударились о камни. Но я уже отвернулся — подъезжала вторая повозка. Я посторонился, повторил инструкции горцам и поджег солому.
— Правее!
Третья повозка.
— Левее!
Четвертая повозка.
— Правее!
Пятая повозка, я поджег ее и устремился вперед вместе с горцами.
Густой белый дым от горящих повозок затянул все пространство от ворот до домов.
Первая тысяча горцев с ревом вырвалась из ворот и захлестнула ближайшие дома и улочки.
За горцами бежали спешенные арбалетчики. Я приказал им забираться на крыши домов и идти по ним к центру города.
Мне подвели коня. Умное животное осторожно переступало через тела сраженных людей.
Вторую тысячу горцев к воротам дракона повел Крейг, третью тысячу повел я в центр города. Горцы бежали толпой с алебардами, поднятыми кверху. Они сметали все на своем пути. Я верхом в сопровождении десятка арбалетчиков следовал за ними.
Наша внезапная атака застала людей герцогини врасплох. Осмелевшие горожане, увидев горцев, высыпали на улицы, вооружившись чем попадя. До самых сумерек врагов выискивали по всему городу. Я приказал брать их в плен, но горожане, рассвирепев, никому не давали пощады.
Ворота из города были в наших руках, и выхода для людей герцогини не было.
Бургомистр Тудор весь день продержался в квартале оружейников за баррикадами. Теперь он вернулся в свой дом на центральной площади, возглавил поиски уцелевших врагов. Как вскоре стало известно, ворота дракона нападавшим ночью открыли монахини монастыря Святой Варвары, угостив караул вечером вином с маковым отваром.
Горожане устроили охоту на монахов, подожженный монастырь горел всю ночь. Патрули горцев прочесывали улицы, отряды стояли у всех ворот и на площади.
Я смотрел на бурлящий город, на этот пожар с башни замка. Рядом стоял Жасс. Отец Симон рвался в город, но я не пустил его — еще перепутают с монахом и прирежут!
Старик обиделся и ушел, по его словам, молиться.
— Пламя в ночи — это зрелище завораживает.
— Нет, лорд Грегори, это страшно.
Мне было страшно за Сью и за малышей. Меня успокаивало лишь то, что лорд Харпер мертв, и его люди будут ждать инструкций. Наемники любят деньги — когда они узнают о том, что их наниматель мертв — они придут ко мне за выкупом.
С севера на юг путь один — через Корнхолл. Они не смогут меня обойти.
— Страшно, когда ничего не знаешь о своих близких, Сэмюэль!
Герцогиня Маргарита и ее младший сын были в моих руках. Крейг перехватил их у самых ворот, перебив охрану и свиту. Что мне с ними делать? Сейчас их поместили в подвал замка в одну из камер.
— Идите спать, Сэмюэль, день был тяжелым.
— Покойной ночи, лорд Грегори.
— Покойной ночи.
Присутствие многочисленной стражи на стенах не успокаивало. Я спустился вниз во двор, а потом поднялся в свою комнату. Майк дремал в кресле. Постель была подготовлена.
Нервное напряжение этого дня наконец сказалось. Стянув сапоги, я лег и сразу же провалился в сон.
Я проснулся ночью. Свеча на камине почти догорела.
Противно
На столе у двери стоял кувшин с водой. Я добрался до него и жадно выпил два бокала.
Разбудив Майка, я отправил его за вином.
Я лежал на постели, на спине, и единственным моим чувством было отвращение к жизни. Зачем мы живем? Для мучений и страданий. Что нас ждет? Только смерть. Гнусная перспектива!
Выпив два кубка красного вина, я наконец забылся сном.
Утром мое дурное настроение не улучшилось.
Наскоро позавтракав омлетом с зеленью, я, взяв с собой Говарда, отправился в подвал.
Пленники встретили меня стоя. Два тюфяка и ведро для нечистот — вот и вся мебель, что окружала герцогиню и ее отпрыска. Окна в камере не было. При свете факела я разглядывал мать и сына — последних членов семьи герцога Бронкасл.
— Я лорд Грегори…
— Захватчик и убийца! — прошипела герцогиня. Ей было около сорока лет. В молодости она, видимо, была яркой и интересной, но годы стерли красоту с лица, утяжелили фигуру. Мешки под глазами и глубокие носогубные морщины еще более старили ее расплывшееся лицо. Волосы под чепцом. Черное глухое платье. Герцогиня Маргарита приходилась племянницей архиепископу Михаилу и полагала, видимо, что это обстоятельство сделает меня смирным и покладистым.
Мальчик лет десяти стоял рядом с матерью, светловолосый как его брат Генрих. В голубых глазах его стыла ненависть. Волчонок. Он вырастет и станет волком и придет за моей жизнью или за жизнями моих детей. «Не надо давать им шанс» — сказала однажды Сью.
— Как зовут вашего сына, леди?
— Меня зовут Карл, и я убью вас! — мальчуган был скор на язык.
Испуганным жестом герцогиня обняла сына за плечо.
— Леди, как вы думаете? Что сдерживает меня от того, чтобы позвать моих людей и приказать зарезать вас обоих как баранов?
Герцогиня охнула.
— Не смей пугать маму! Убийца! — мальчуган накинулся на меня с кулаками.
Я отшвырнул его на тюфяк как собачонку. Герцогиня бросилась к сыну, обхватила обеими руками. Высокомерие сменилось отчаянием.
— Смелый, но глупый малыш! Не испытывай мое терпение!
— Вы не посмеете нас тронуть! Король и церковь обрушат свой гнев на вас!
— Король безумен, а церковь продажна, леди! Вы в моих руках, и сколько вам осталось жить — решаю я! Вы приказали похитить моих детей?
— Да — это приказала сделать я, и им не жить, если хоть волос упадет с наших голов!
— Если через неделю мои дети не вернутся ко мне — вам обоим отрубят головы — на площади Корнхолла. Я думаю, горожане будут в восторге. До встречи через неделю!
Я вышел, и стражник задвинул с лязгом засов.
Ко мне явились с докладами Сэмми и Бертольд Тудор и Крейг. Они заходили по одному в мою комнату. Я их выслушивал, но почти не слышал.
Где же ты, Сью?
Мне плохо без тебя! Мне очень плохо!