Драконы войны. Книга 2
Шрифт:
Брови Моно поднялись.
– Хо! Нынче Релкин уже спрашивает у Святой Матери?
Релкин мрачно усмехнулся:
– Скажем просто, что мои религиозные убеждения в эти дни расширились.
– Ты помнишь старину Мамплпизера, предсказателя? – спросил Моно.
– А, вся эта болтовня насчет «судьбы на поле битвы»?
– Кажется, он был прав.
Релкин огляделся вокруг:
– За исключением одного. Мы в саду, в Арнейсе, это так, но где же розы? Предполагалось, что здесь должны
– Мамплпизер ничего не упоминал ни о каких цветах.
Релкин мрачно рассмеялся:
– Мамплпизер был не единственным, кто предсказывал мне судьбу.
Моно пришлось удовлетвориться этими словами, потому что Релкин больше ничего не сказал. Некоторое время он беспокойно шагал туда-сюда, затем вернулся на свое место на баррикаде возле Чектора.
Релкин и Мануэль вернулись к прерванному разговору.
– Так что, Мануэль, что же сказал твой отец, когда ты рассказал, что хочешь пойти добровольцем и стать драконопасом?
Мануэль скорчил гримасу:
– О боже! Папочка был в отчаянии. Он даже грозил лишить меня наследства, хотя я у него единственный сын. Весь дом дрожал от его гнева. Я прятался в школе. Хотел убежать из дома. Моя мать убедила меня не делать этого.
Подобно многим сиротам Релкин томился желанием узнать как можно больше о семейной жизни. Базил и Стодевятый эскадрон всегда были единственной семьей, которую он знал хорошо.
– Как, должно быть, приятно иметь мать и отца, который злится, – сказал он с обезоруживающей прямотой.
Мануэль вгляделся в лицо Релкина:
– А ты что, совершенно ничего не знаешь о своих родителях?
– Ничего. Меня ночью в корзинке оставили около двери храма. Все, что я знаю, сводится к следующему: моя первая учительница, старая Меддее, говорила мне, что я был седьмым сыном фермера и что моя мать умерла во время родов. Поэтому меня и подкинули. Я никогда не знал своего отца. Сначала я даже не думал об этом, а когда стал достаточно взрослым, учительница умерла, и никто, кого я расспрашивал, ничего не мог сказать.
– Извини меня.
Оба почувствовали, что Мануэль действительно огорчился.
– Теперь ты видишь, Мануэль, наша жизнь действительно отличается от твоей, – сказал Релкин.
– Отличается от всех наших, – сказал Джак. – Я вырос в сиротском доме в Марнери на улице Доков. Мы всегда завидовали тем, у кого есть родители. Нас дразнили ублюдками. И нам приходилось все время драться с ними.
– Вот по этой причине мы далеко не сразу приняли тебя в свой круг. Для нас это единственная карьера, но ты же мог быть кем угодно.
– Мне всегда хотелось стать дракониром и служить Империи. Я держал это в секрете от родителей многие годы, потому что понимал, что они этого никак не одобрят.
– И
– Отец прервал со мной все отношения. Он выдержал целых три месяца, и я уже начал думать, что никогда больше его не увижу. Потом он навестил меня, мы поплакали на груди друг у друга, поскандалили… В конце концов он согласился с тем, что я могу заниматься, чем хочу.
– Ты еще переписываешься со своей семьей? – спросил Релкин.
– С последним посыльным я послал им записку на случай, если мы отсюда не выберемся.
– Ты выберешься, Мануэль. Теперь, когда Пурпурно-Зеленый тебя полюбил, ты сможешь сделать это.
Мануэль засмеялся вместе со всеми. Пурпурно-Зеленым было нелегко управлять, но в работе он стоил двух драконов.
– Тише, не разбудите его. Он должен еще переварить во сне два больших котла кукурузной каши.
– Кстати, о письмах. Релкин, интересно узнать, получил ли ты ответ на то письмо, которое писал, когда мы добрались по реке до Кохона?
– Да, – ответил он. Ему не хотелось рассказывать им о странном ночном визите Лессис в облике маленького крапивника.
– Ты спрашивал свою знакомую о судьбе, что она сказала?
Релкин понимал, что ему не стоит вести здесь разговор о Синни и о складках на полотне судьбы.
– Она ответила, что были причины для прихода нас в Арнейс. Мы узнаем здесь, что означает наша судьба.
– А что там было насчет роз? – настаивал Мануэль.
– Ну, в нашем будущем должен присутствовать сад с розами, вот и все.
Релкин вышел, чтобы принести воды для дракона. Проходя по разрушенному саду, он едва не столкнулся с Эйлсой, дочерью Ранара. Она направлялась с сообщением в один из взводов Фирда.
Релкин пошел рядом, совсем позабыв о воде:
– Как дела сегодня, Эйлса, дочь Ранара?
Она чуть-чуть замедлила шаг:
– Со мной все в порядке, драконир, я служу моему отцу связным. Он целый день не дает мне отдыхать.
– Ты намерена сражаться?
– Конечно. Если прикажет мой отец. Скорее всего, я так и буду разносить донесения. Он не позволит мне драться вместе с Фирдом.
– Он прав. Тебя лучше было бы отослать в Вальдрач.
– Не говори глупостей. Те, кто должен был уйти в Вальдрач, уже ушли. Я нужна здесь.
– Я полностью серьезен, Эйлса. Я люблю тебя и боюсь за твою безопасность.
Она нахмурилась:
– Релкин, я не из тех женщин, которые хотят сидеть у очага всю жизнь и рожать детей. Я умею сражаться, и если клан Ваттель в этот день должен погибнуть, значит, и я с честью погибну вместе с ними.
Релкин увидел командира эскадрона Таррента, показавшегося из-за угла дома напротив.