Драконы зимней ночи

Уэйс Маргарет

Танис в ужасе озирался. Много странного и ужасного видел он за свою жизнь, но подобного — еще ни разу. Это зрелище, понял он, было способно свести его с ума. Он лихорадочно крутил головой, но избавления не было. Со всех сторон стояли деревья Сильванести. Измененные самым чудовищным образом.

Казалось, древесные души тщетно рвались наружу из тел-стволов, подвергнутых пытке. Жуткая судорога терзала искореженные ветви. Корчились корни, стараясь вырваться из земли и убежать. Раны стволов обильно кровоточили соком. Шорох листьев был стоном боли и ужаса. Деревья Сильванести плакали кровью.

Куда

он попал?.. Сколько времени он здесь находился?.. Танис не знал. Он помнил лишь, как направился к Звездной Башне, видимой сквозь ветви осин. Он шел и шел, и ничто не преграждало ему дорогу. Но потом он услышал, как завизжал от ужаса кендер — словно маленький зверек, подвергнутый жестокой расправе. Тогда он обернулся и увидел, что Тассельхоф указывает на деревья. И Танис тоже посмотрел на них, смутно понимая при этом, что Тассельхофу вроде бы не полагалось тут быть. Но вот появился Стурм, пепельно-серый от ужаса, и Лорана, плачущая в отчаянии, и Флинт, таращивший испуганные глаза.

Танис обнял Лорану, и его руки явственно ощутили ее тело, хотя умом он понимал, что ее здесь не было, и эта мысль заново обдала его жутью…

Но это было еще не все. Из рощи, схожей с узилищем мучимых душ, стали выбегать звери и набрасываться на спутников.

И Танис выхватил меч, собираясь отбиваться, но клинок задрожал в его руке, а взгляд не мог вынести вида животных, изуродованных и словно бы покинутых на разных стадиях неупокоенной смерти, в бесконечной агонии.

А за ними, среди них, уже виднелись мириады эльфийских воинов. Жутко скалились безглазые черепа, беспощадно замахивались по-эльфийски тонкокостные руки, лишенные плоти; в этих руках сверкали мечи, жадно пившие кровь. От прикосновения оружия призраки распадались и исчезали, но раны, нанесенные их мечами, оставались.

Вот Карамон, схватившийся с волком, из тела которого росли шипящие змеи, вскинул глаза — и увидел прямо перед собой мертвого воина-эльфа, замахивавшегося блестящим копьем. Карамон закричал, призывая брата на помощь.

— Аст кираннан кайр Сот-арн, Сух кали Яларан! — прозвучало заклинание Рейстлина. Огненный шар слетел с пальцев мага и ударил прямо в эльфа… и ничего не произошло. Копье, занесенное с нечеловеческой силой, пропороло доспехи Карамона, вошло в тело и пригвоздило богатыря к дереву. Воин-эльф рванул копье на себя, и Карамон осел наземь. Его кровь смешивалась с кровью, сочившейся из ствола. Рейстлин же с яростью, удивившей его самого, выхватил из кожаных ножен, которые он скрытно носил на руке, серебряный кинжал и метнул его в эльфа. И тот исчез, растворившись в воздухе вместе с конем. Но Карамон остался лежать на земле: его руку соединял с телом лишь тонкий лоскут плоти.

Золотая Луна бросилась подле него на колени, пытаясь исцелить рану, но молитвы замирали у нее на губах: ужас готов был поколебать ее веру.

— Помоги, о Мишакаль!.. — взывала она. — Дай мне сил спасти друга…

И страшная рана все-таки затянулась. Кровь еще сочилась, стекая по руке Карамона, но смерть выпустила богатыря из когтей. Рейстлин тоже припал на колени подле брата и хотел что-то сказать ему, но неожиданно умолк на полуслове. Он смотрел мимо Карамона, во тьму между

деревьями, и, судя по всему, не верил собственным глазам.

— Ты!.. — прошептал он наконец.

— Кто там? — слабым голосом спросил Карамон: голос Рейстлина прерывался от ужаса и волнения. Великан тоже попытался вглядеться в зеленые сумерки, но ничего не увидел. — С кем это ты?..

Рейстлин не ответил ему, занятый совсем другим разговором.

— Мне нужна твоя помощь, — проговорил он сурово. — Как и раньше!

И Карамон увидел, как его брат-близнец вытянул руку, словно над пропастью, и ужас охватил его, неведомо почему.

— Не надо, Рейст!.. — вскрикнул он, в отчаянии цепляясь за брата. Рейстлин опустил руку.

— Наш договор остается в силе. Что? Ты требуешь еще большего? — Рейстлин на мгновение умолк, потом вздохнул: — Что тебе нужно? Назови!

Он нестерпимо долго прислушивался к далекому голосу. Карамон, глядевший на него с любовью, беспокойством и мукой, увидел, как металлически-желтое лицо брата покрыла смертельная бледность. Рейстлин закрыл глаза и сглотнул, словно в рот ему попал отвратительно горький травяной настой от кашля. Потом он склонил голову:

— Я согласен.

И Карамон закричал от ужаса, внезапно увидев, что одежды Рейстлина, алые одежды сторонника Равновесия, потемнели, сделались малиновыми… потом кроваво-красными… и наконец — черными.

— Я согласен, — повторил Рейстлин уже спокойнее. — Согласен при том условии, что изменение будущего станет возможно. Что мы должны для этого сделать?

Он снова прислушался. Карамон застонал, стискивая его руку.

— Но как нам добраться до Башни живыми? — спросил Рейстлин своего невидимого наставника. И вновь весь обратился в слух, затем кивнул. — А мне будет дано то, в чем я нуждаюсь? Что ж, хорошо. И доброго пути тебе — если только он может быть добрым, твой темный путь…

И Рейстлин, шелестя черными одеяниями, поднялся. И, пропустив мимо ушей всхлипывания Карамона и полный ужаса вскрик Золотой Луны, увидевшей, что с ним сталось, маг пошел разыскивать Таниса. Полуэльф прижимался спиной к дереву, отбиваясь от целого войска неупокоенных.

Рейстлин невозмутимо сунул руку в кошель и вытащил клочок кроличьего меха и небольшую янтарную палочку. Потерев то и другое о свою левую ладонь, он простер правую руку и проговорил:

— Аст кираннан кайр Гадурм Сот-арн, Сух кали Яларан.

Молнии сорвались с его пальцев и, пронесшись в зеленоватом воздухе, поразили эльфийское войско. И на сей раз оно растаяло без следа. Обессиленный Танис прислонился к дереву.

Рейстлин вышел на середину поляны, окруженной скрюченными, страдающими деревьями.

— Все сюда! — приказал он спутникам.

Танис помедлил: призрачное воинство снова замаячило у края поляны. Мертвые готовы были напасть, но Рейстлин вскинул руку, и они остановились, налету ударившись в незримую стену.

— Все сюда, ко мне, — повторил маг. Изумление друзей не знало предела: впервые со времени Испытания Рейстлин не шептал, а говорил нормальным голосом. — Поспешите! — добавил он, видя их замешательство. — Они не нападут: они боятся меня. Но я не могу удерживать их бесконечно.