Драконья Десница
Шрифт:
Так и шёл ветеран, шлёпая по лужам. Его молодость была давно позади, как и была слава бесстрашного королевского солдата. Как так вышло, что элитный воин из отряда Короля оказался под пенсию в нищих кварталах пограничного городка – он и сам не помнил. Это же жизнь, тут бывает всякое.
Через два дома была маленькая развилка: либо спускаться вниз, в сторону своего дома, либо идти вверх. Ветеран выбрал второе и медленно начал подъём, проходя мимо обшарпанных стен лачуг бедняков, но спустя сто метров он встал как вкопанный: впереди лежал какой-то
Пришлось подходить вплотную, чтобы понять, что это такое. И сделав ещё несколько нетвёрдых шагов, Майер свалился замертво с сердечным приступом, потому что нашёл то, что искал. Нуу… как нашёл. Только разодранное тело маленькой девочки без головы.
Хоть глаза этого старика и видели всякое, но сердце стерпеть такого не сумело.
***
– Вставай, ленивая скотина! – резко заорали противным голосом под дверью, и в следующее мгновение она была распахнута пинком. В проёме стоял тощий, чумазый мужик в жёлтой грязной рубахе и брезентовых брюках. В руках он держал керосиновую лампу. На голове у гостя была шапка, натянутая по самые брови. – Какого хрена ты тут валяешься? Поднимайся, Иосиф, поднимайся! Работа не ждёт!
Иосиф тяжело сел на кровати, и та протяжно заскрипела под его центнером.
– Чего ты орёшь, Мадан? – хрипло спросил верзила. Он был одет в хлопковую кофту и рабочие штаны.
– Там на улице девка, – мерзко склабясь, прогнусавил тощий. – Потеряшка.
– С чего ты взял, что она потеряшка? – сонно спросил Иосиф.
– Потому что бежит и оглядывается. Но далеко она не убежит по здешнему краю, – всё по-прежнему гадко улыбаясь, продолжал Мадан. – У нас будет достаточно денег, и теперь мы спокойно свалим отсюда.
Иосиф тяжело поднялся. Стоя он возвышался над Маданом на добрую голову.
– Ты что, всю ночь на улице простоял?
– Да, – став серьёзным, произнёс Мадан. – Я проснулся из-за того, что кто-то где-то вопил. И решил покараулить. И как видишь, не зря.
– Ладно, хватит трепаться, пойдем, познакомимся с красоткой, – буркнул Иосиф и вышел, едва не задев плечами дверной проём.
Мадан мерзко расхохотался и вышел следом.
Да, лёгкая работа. Постоянная. И хорошо оплачиваемая.
Они выбрались из этого барака с множеством комнат, в котором кто только на ночь не оставался: и бомжи, и проститутки, и другие разбойники. Но второй раз они здесь уже не появлялись. Это был их барак, поэтому правила здесь устанавливали эти ребята: если ты
сюда попал однажды, то уже не выйдешь.
Спустя несколько часов должен был наступить рассвет, но пока ещё стояла темнота, так что Иосиф и Мадан ничуть не боялись быть замеченными. Совершенно не сговариваясь, мужики бросились прямо через дворы, как стая гончих. Они уже не в первый раз проделывали такое. И каждый раз Иосиф сдувался через несколько десятков метров, но чаще всего этого было достаточно.
Миновав ещё несколько дворов, бегуны оказались на
– Тише, – прошипел тощий. – Я чую её страх. Она где-то здесь.
– Давай! Ищи быстрее, пёс смердящий, – фыркнул Иосиф, пыхтя как паровоз.
Мадан молча бросился по улице: его вело чутьё, которое никогда не подводило.
Грязно выругавшись несколько раз, здоровый тяжело побежал вслед за Маданом.
***
Птолема уже поняла, что попала в самый настоящий лабиринт улочек и дворов самых нищих кварталов. Никаких звуков, кроме собственного разгорячённого дыхания, она не слышала, только чувствовала, как отовсюду воняет помоями.
И куда, скажите на милость, куда она побежала?!
Но жалеть теперь было поздно. Поддавшись эмоциям, она на какое-то время потеряла связь с рассудком: в восемнадцать лет не каждый способен пережить такое и остаться в здравом уме.
Теперь, ближе к рассвету, темнота не сгущалась, но стало гораздо холоднее. И в довершении ко всему появился противный кашель, дерущий горло.
Бежав без оглядки, Птолема забежала в какой-то тупик: здесь были уже не дома, а бараки, которые наседали друг на друга, угрюмо таращась чёрными окнами на хрупкую девушку, оказавшуюся здесь по глупой случайности.
Где-то далеко опять залаяли собаки, где-то далеко пьяно хохотали. И больше никаких звуков.
Неизвестно, сколько бы она стояла ещё перед этими зданиями, если бы не услышала надрывное дыхание и топот ног: кто-то нёсся сюда во весь опор. Какие-то люди.
Птолема мгновенно вышла из оцепенения и бросилась к одному из бараков, который с виду пустовал – дверей в нём не было, единственное окно было с разбитым стеклом.
Ворвавшись в него всем своим небольшим телом, Птолема запнулась о какой-то брошенный предмет прямо посередине, и с глухим воплем растянулась на мокром полу – дождь изрядно намочил этот барак изнутри. Собственно, ничего удивительного.
– А где наша красавица, а? – игриво послышалось с улицы, и внутрь кто-то вошёл.
Птолема лежала лицом вниз и проваливалась в пучину отчаяния всё глубже и глубже. Ей было очень страшно, но сил никаких не осталось, чтобы подняться и посмотреть, кто же, мать их так, к ней зашёл на огонёк. Но судя по звукам, их было как минимум двое.
Один тяжело подошёл поближе, всё ещё пыхтя и отдуваясь после предутренней пробежки.
– Ух, какая, – послышалось прямо над ней. Голос глубокий, басистый. Скорее всего его обладатель довольно огромный. – Давай, вставай, дорогуша, хватит тебе отдыхать.
Птолема снова расплакалась. Ей казалось, что в эту ночь на неё свалилось больше, чем может вынести восемнадцатилетняя девочка.
– Поднимайся! – рявкнул сзади другой писклявым голосом и с размаху пнул бывшую служанку прямо по бедру. Она взвизгнула и, подпрыгнув на месте, медленно поднялась. Теперь она плакала уже в голос.