Драконья гавань
Шрифт:
— Нет ничего «низкого» в выживании, — возразил Меркор, и голос его, как обычно, звучал спокойно, почти безмятежно. — Считай это опытом, полученным дорогой ценой, Синтара. Когда ты умрешь и будешь съедена, или твоя молодь проклюнется из яйца, драконы понесут дальше воспоминания об этом времени. Пережитые трудности не могут быть потерей. Кто-нибудь научится у нас. Кто-то извлечет пользу из нашего опыта.
— А кто-то устал от твоих разглагольствований, — проворчал алый Ранкулос.
Он закашлялся, и Синтара почуяла запах крови. Она придвинулась ближе к нему. Из всех драконов Ранкулос был изранен серьезнее
Река отступала с каждым часом. Уже проявилось некое подобие берега. Кусты, увешанные гирляндами погибших лиан, торчали из длинной полосы жирной грязи. Большим облегчением оказалось встать на лапы и вытащить брюхо из воды, но ходьба по липкой чавкающей грязи утомляла почти так же сильно, как и плавание.
— А что бы ты предпочел, чтобы я сказал, Ранкулос? Что после того, как мы зашли так далеко и пережили столько бед, нам следует лечь и умереть?
Меркор с трудом подтащился к ним. Обычно драконам не свойственно стоять так близко друг к другу, вспомнила Синтара. Но они и не обычные драконы. Они многие годы жались друг к другу на тесном клочке земли под Кассариком — и изменились. И в подобные времена усталости и неуверенности они по привычке сбивались вместе. Было бы так уютно лечь и заснуть под боком у Ранкулоса. Но она не станет. Грязь слишком глубока. Она проведет эту ночь стоя, будет дремать и грезить о пустынях и жарком сухом песке.
— Нет. По крайней мере, не здесь, — устало откликнулся Ранкулос.
К ним приближался большой голубой Сестикан. На его лазурной шкуре виднелись потеки грязи.
— Значит, решено. Завтра мы двинемся дальше.
— Ничего еще не решено, — спокойно заметил Меркор.
Золотистый дракон раскинул крылья и слегка встряхнул ими. Разлетелись брызги воды и грязи. Узор, похожий на павлиньи «глазки», покрывали илистые разводы. Синтара не видела Меркора таким грязным с тех пор, как они ушли из Кассарика.
— Странно, — кисло отозвался Сестикан. — Мне вот показалось, мы только что решили не ложиться и не умирать здесь. Значит, нам остается только двигаться дальше, в Кельсингру.
— Кельсингра, — повторила Фенте, выговорив это слово как ругательство.
Маленькая зеленая драконица встопорщила бахрому своей недоразвитой гривы. Будь та полноценной, это бы выглядело угрожающе. Но так Фенте напомнила Синтаре золотисто-зеленый цветок на тонком стебле.
— Вот лично я не вижу причин дожидаться хранителей. Они нам не нужны, — высказался подошедший Кало.
На ходу он расправил во всю ширь сине-черные крылья и встряхнул ими, пытаясь избавиться от грязи. Они оказались больше, чем у Меркора. Он что, пытается напомнить всем, кто тут самый крупный и самый сильный самец?
— Ты меня всю забрызгал грязью. Прекрати, — потребовала Синтара и подняла шейную бахрому, уверенная, что выглядит не менее устрашающе, чем Кало.
— Ты уже настолько испачкана, что даже не знаю, как ты заметила разницу, —
Но Синтара и не подумала так вот запросто отпустить его с миром.
— Может, тебе и не нужен хранитель, но мои мне пока пригодятся. Завтра они обе вычистят меня. Пусть мне приходится стоять в грязи, но причин носить ее на себе нет.
— Мой нерадив. Ленив. Занят только собой. Злится на всех, — буркнул Кало, и глаза его завращались от гнева и горечи.
— А он до сих пор воображает, что убийство дракона и продажа его на мясо уладит все его неприятности? — охотно подначил его Сестикан.
Кало ощетинился. Как бы часто он ни жаловался, насколько плохой из Грефта хранитель, подобных язвительных замечаний он не терпел. Даже после того, как юнец сделал им это непотребное предложение, Кало рявкал на всякого, кто смел на него жаловаться. Поэтому сейчас он широко разинул пасть и громко зашипел на Сестикана.
И сам удивился не меньше прочих, когда из глотки вырвалось синеватое облачко яда и на миг зависло в воздухе. Синтара прикрыла глаза и отвернулась.
— Что ты себе позволяешь? — сердито спросила Фенте.
Маленькая зеленая обрызгала всех грязью, удирая от ядовитого тумана. Сестикан тотчас же ощерился в ответ и глубоко вдохнул.
— Хватит! — одернул их Меркор. — Прекратите, вы оба!
Он имел не больше прав отдавать приказы, чем любой другой дракон.
«Тем не менее, это никогда не мешало ему так поступать», — подумала Синтара.
И почти всегда остальные слушались. В его манере держаться было нечто, вселявшее уважение и даже преданность. Сейчас же он подошел ближе к Кало. Крупный сине-черный дракон не стронулся с места, даже слегка приподнял крылья, как будто собираясь бросить Меркору вызов. Но золотистый вовсе не искал драки. Вместо этого он пристально посмотрел на другого самца, и водовороты его черных глаз закружились, как будто вбирая окружающую их темноту.
— А сделай так еще раз, — предложил Меркор, но в его словах не было вызова.
Скорее, он смотрел на Кало так, словно не верил собственным глазам. И не он один. Остальные драконы, уловив что-то в тоне Меркора, подтягивались ближе.
— Только по ветру от нас! — вставил Сестикан.
— И с большим пылом, — посоветовал золотой.
Кало медленно сложил крылья и так же медленно отвернулся в подветренную сторону. Если он пытался сделать вид, что вовсе не повинуется Меркору, то у него не получилось, решила Синтара. Но она придержала эту мысль при себе, потому что тоже хотела убедиться, научился ли Кало изрыгать яд. Все они должны были уметь это, как только вышли из коконов, но ни один еще не добился ни надежности, ни мощи от этого основного оружия из драконьего арсенала. Неужели Кало? Синтара наблюдала, как с вдохом раздувается грудная клетка дракона. На этот раз она заметила, как он привел в действие ядовитые железы в глотке. Мышцы на могучей шее дрогнули. Кало запрокинул голову, а затем резко вытянул шею вперед, широко разинув пасть. Он взревел, и вместе со звуком выдохнул отчетливо видимое облачко синеватого яда. Оно туманом поплыло над водой. Синтара была не единственной, кто изумленно рыкнул. Она увидела, как яд рассеивается, услышала легкое шипенье, когда он осел на едкую воду реки.