Драконья погибель
Шрифт:
— Убирайся, — сказала она. Голос Дженни был тих, но власть звучала в ее словах. — Убирайся в Бел и не смей больше касаться Гарета.
Зиерн поднялась, всхлипывая от бешенства. Голос ее дрожал.
— Ты! Зловонная свинья из канавы! Ты все равно меня пропустишь… Бездна принадлежит мне! Клянусь Камнем, когда я приду туда, я раздавлю тебя, как таракана, да ты и есть таракан! Ты увидишь! Они все увидят! Я покажу им, как не пускать меня…
— Ступай отсюда, — повторила Дженни.
И Зиерн подчинилась. Всхлипывая, подобрала волочащийся белый шлейф и заковыляла
Всю невозможность случившегося Дженни осознала, лишь когда Зиерн скрылась.
Наконец-то она поняла, чем отозвалось прикосновение к разуму дракона.
Магия Моркелеба поселилась в ее душе, как железный стержень в золоте. Почему же Дженни не догадалась об этом раньше? Видно, слишком была утомлена и измучена… Сознание ее, подобно сознанию Моркелеба, наполняло Долину, даже когда она спала. Тот разговор Гарета с Джоном… Дрожь удивления и страха прокатилась по телу, как будто вновь что-то живое и чуждое шевельнулось в ней.
Дым, тянущийся из леса, ел глаза и ноздри. Его белые волны говорили о том, что Гарет воюет с пламенем весьма успешно. Неподалеку всхрапывали испуганные лошади. Бедное тело Дженни было разбито и истерзано заклинаниями Зиерн; запястья, разорванные ногтями чародейки, болели. Чувство новой колдовской силы стремительно убывало под натиском растерянности и страха.
Волна ветра качнула деревья, словно от удара гигантских крыльев. Волосы Дженни отбросило с лица, она взглянула вверх, но в первый момент ничего не увидела, хотя знала уже: это дракон. Он выплыл из сумерек огромной тенью — угловатое чудо из черного дерева и черного шелка; серебряные глаза лунами просияли во мраке.
«Почувствовал, что силы кончились…» — в отчаянии подумала она. Кости, пораженные злобными заклятиями, ныли, и Дженни почудилось, что, попробуй она сейчас призвать свою магию против дракона, они не выдержат и начнут крошиться. Борясь с дурнотой усталости, Дженни подняла глаза, ожидая атаки.
…И все равно он был прекрасен, зависший на миг с простертыми крыльями над самой землей.
Дженни почувствовала касание его разума, и боль от заклятий Зиерн внезапно ушла, отпустила.
«Что с тобой, колдунья? Да ведь это же просто злобные слова, какими бранятся жены рыбаков».
Моркелеб опустился перед ней на тропу и, сложив с изысканной аккуратностью огромные крылья, устремил на Дженни из сумерек загадочные серебряные глаза.
«Ты понимаешь», — сказал он.
«Нет, — ответила она. — Мне кажется, я знаю, что случилось, но понять пока не могу».
«Можешь! — В убывающем сером полусвете Дженни видела, что лезвия его чешуи слегка встопорщились, как у рассерженного кота. — — Так уж вышло, что когда ты исцеляла меня, моя магия позвала, и дракон в тебе ответил. Неужели ты не знаешь своей силы, колдунья? Неужели ты не знаешь, кем могла бы стать?»
И, ощутив холодок, вызванный не только страхом, Дженни вдруг поняла, о чем он. И тут же
Он почувствовал, что разум ее замкнулся, и раздражение заклубилось в его душе.
«Ты понимаешь, — повторил он. — Ты была во мне и знаешь, что значит быть драконом».
«Нет», — сказала Дженни, но скорее себе, чем ему.
Как во сне, внезапно всплыли забытые детские мечты — чувство свободного парящего полета. Земля укрыта облаками, и вечная тишина нарушается лишь редкими взмахами твоих огромных крыльев. В разрыве туч — крохотный круг камней близ Мерзлого Водопада, похожих на обломки грязного стекла, и каменный кокон домика, готовый раскрыться и выпустить спящую в нем бабочку.
«Я не могу изменить свою сущность», — сказала она.
«Зато я могу, — шепнул он. — У тебя есть силы быть драконом, тебе стоит лишь согласиться. Я почувствовал это, когда мы боролись. Я был разозлен, что меня одолел человек, но ты больше, чем человек».
Вглядываясь в его угловатые изящные очертания, она покачала головой.
«Я не отдам себя в твою власть, Моркелеб. Я не смогу изменить облик без твоей помощи, но и вернуться в прежний облик я тоже не смогу. Не надо искушать меня».
«Искушать? — переспросил голос Моркелеба. — Искушение в тебе самой. А что до обратного превращения… Что ты представляешь из себя, Дженни Уэйнест, как человек? Жалкое, хнычущее существо, как и все вы — рабы времени, разрушающего ваши тела, прежде чем ваш разум успеет осмыслить хотя бы один цветок на огромных лугах Вселенной. Чтобы быть магом, ты должна быть магом, а я вижу, что даже на это тебе не хватает времени. Быть драконом…»
— Значит быть драконом, — бросила она вслух, чтобы заглушить собственные мысли. — Я всего-навсего должна полностью тебе довериться. Ты хочешь сказать, что я не потеряю себя, став драконом? Не потеряю власть над тобой?
Дженни почувствовала, как что-то властно толкнулось в запертые двери ее разума, потом еще раз, но уже слабее. Послышался стальной шорох чешуи; хвост Моркелеба дернулся раздраженно среди сухой травы. Темный лес вновь обрел четкость, а странные видения рассеялись, как мерцающий туман. Свет убывал, обесцвечивая путаницу вереска и терна. Чернота дракона смягчилась, сливаясь с вечерней темнотой и с обгорелыми сучьями деревьев; ощетиненный шипами силуэт подернулся молочным туманом, поползшим из чащи. Где-то неподалеку Дженни слышала зовущий ее голос Гарета.
Она обнаружила, что вся дрожит, и не только от усталости и пронизывающего холода. Давняя забытая страсть вернулась из тех времен, когда Дженни четырнадцатилетним заморышем почувствовала ее впервые. Она ощутила вкус драконьего пламени, нежно ласкающий язык и небо.
«Я могу дать тебе это», — сказал голос.
Дженни яростно замотала головой.
«Нет. Я не предам своих друзей».
«Друзей? Это тех, что довели тебя до ничтожества ради своих мелких удобств? Мужчину, который жалеет о том, что ты не подала ему к завтраку свою душу? Не потому ли ты цепляешься за мелкие радости, что боишься испытать большие, Дженни Уэйнест?»