Драконья справедливость
Шрифт:
«Лорд-убийца не должен вырваться на свободу и выйти из воли призвавшего его мага, ибо мало какие беды сравнимы с этой бедой. Помните о судьбе Рисселя из дома Северное, натравившего демона на дом Яффадвинов. Риссель не сумел отпустить лорда тьмы восвояси, и его земли подверглись опустошению. Таковой же была участь и всех соседних земель».
«Это очень старое наставление, пояснил Фануил. – Оно составлено задолго до того, как Семнадцать семейств пришли в Таралон».
– Так-так.
Водя пальцем по линиям пентаграммы,
«Значит, можно предположить, что Хандуиты сумели отпустить своего лорда?»
«Если бы не сумели, в Уоринсфорде сейчас не осталось бы ни души».
Ему представилось, как Хандуиты, теснясь на пятачке, ограниченном пентаграммой, торопливо бормочут слова отпущения, в то время как стражники рыщут по дому, выкрикивая их имена. Им удается отпустить демона, и что же потом? Они пытаются стереть пентаграмму, а куда девается текст?
«Успевают они его каким-то образом уничтожить? Или все-таки нет?» Почему-то ему вдруг показалось, что текст этот находится в книге. Точно такой же, какую он держит в руках. Он повертел в голове эту мысль. Итак, Эльзевир ползает по полу с тряпкой, а Ровиана пытается избавиться от довольно пухлого томика. Ей необходимо его уничтожить. «Но как? Выбросить некуда. Остается лишь сжечь!» Но в подвале нет ни очага, ни камина. Значит, что же? Использовать как-то огонь свечи или фонаря? Но чтобы сжечь «Демонологию» на пламени свечки, надо иметь в запасе приблизительно вечность.
«Оставь в покое „Демонологию“, мастер. Они утверждают, что пользовались отдельным листком».
– Мало ли что они утверждают!
«Прикинь-ка вот что, продолжил он мысленно, по-прежнему обводя пальцем контуры пентаграммы. Маг, приехавший из Харкоута, очень искусен. „Демонология“ ему не нужна. В конце концов, это просто учебник. Зачем ему рвать учебник на части? Почему не продать его целиком?»
«Пособие мог расплести книготорговец».
«Нет. Он знал, что на целую книгу Хандуит клюнет скорей».
Чем дольше Лайам об этом раздумывал, тем больше в нем крепла уверенность, что его догадка верна. Она потрясала своей четкостью, связывая разрозненные фактики воедино и привнося кое-какую конкретность в портрет «нужного человека», пока еще не имеющий определенных черт. О боги, в каком страхе, должно быть, металась по подвалу злосчастная Ровиана, не зная, куда девать обжигающую ей руки улику!
«Мы не можем этого утверждать, остерег его Фануил. – У нас нет фактических подтверждений».
– Конечно-конечно, – кивнул Лайам, жестом прерывая зануду.
«Сжечь книгу она не могла, так что же она с ней сделала? Спрятала! Она спрятала ее где-то в подвале!»
«Мы не можем этого знать», – повторил упрямо уродец.
– Знать не можем, – согласился Лайам, язвительно ухмыляясь. – Но выяснить – можем.
Побрившись и переодевшись, Лайам спустился в трапезную ужасно довольный собой. «Демонологию» он надежно укрыл от чужих глаз на дне одной из своих сумок, охрану которых поручил Фануилу, но грело его вовсе не это. Лайама окрыляла уверенность, что дело Хандуитов
Он не опоздал, но все равно оказался последним, и с его появлением собравшиеся стали рассаживаться, после чего обнаружилось, что за столом не хватает матушки Хэл. Эдил Куспиниан, покосившись на пустое местечко, объявил, что та не придет, и повелительно потряс колокольчиком, давая понять слугам, что их уже заждались.
Ужин в обилии яств не уступал вчерашнему, однако его течение было иным. Эдил вел себя на диво учтиво, а Лайама попросту принялся опекать, подкладывая ему лучшие кусочки в тарелку и неустанно нахваливая искусство гостиничных поваров.
– Может быть, в Дипенмуре имеются кулинары и поискуснее, но вряд ли вам приходилось пробовать что-либо, идущее в сравнение с местными бараньими отбивными. Их готовят особым способом, и, согласитесь, они чудо как хороши. Не положить ли вам еще пару котлеток?
– Да-да, конечно, – сказал Лайам, протягивая тарелку. «Видно, он и впрямь полагает, что герцогу без меня день не в день».
– Приятно иметь дело с людьми, понимающими толк в хорошей еде.
Вдова Саффиан, сидевшая дотоле спокойно, вдруг отложила в сторону вилку и нож.
– Простите, любезный эдил, нельзя ли нам отступиться сегодня от правила не говорить о делах во время еды?
Куспиниан, уже успевший положить на тарелку Лайама отбивные, благодушно махнул рукой.
– Как пожелаете, госпожа председательница. Серьезные раздумья порой очень даже способствуют возбуждению аппетита! Пожалуйста, как пожелаете!
– Благодарю, – вдова облокотилась на стол, растирая костяшки пальцев. – Меня очень тревожит дело, связанное с холодной палатой. Настолько, что я даже подумываю, не отказаться ли нам от него?
Проун хрюкнул от неожиданности и шумно сглотнул, взгляд Куспиниана выразил удивление.
– С холодной палатой?
– С самым мощным подразделением гильдии магов, – пояснила вдова. – Убийство чародея каким-то краем затрагивает их интересы. Ареопагу незачем нарываться на неприятности. Думаю, это дело надо закрыть.
– С гильдией шутки плохи, – осторожно заметил Куспиниан.
– С холодной палатой – т-тем более! – Новость Проуна так поразила, что он стал заикаться. – Вы абсолютно правы, сударыня! Пусть с этой историей разбираются маги.
Лайам ошарашено смотрел на своих сотрапезников, не понимая, что происходит. Спятили они, что ли, все разом или съели что-то не то?
– Простите, но какое нам дело до гильдии? Убит человек, нарушен закон – гильдия тут ни при чем!
– Убитый был чародеем, – сказал Куспиниан.
– Он даже не из нашего герцогства, фыркнув, добавил Проун. – Так что мы вовсе не обязаны им заниматься. И раз уж стало известно, что холодная палата имеет тут свой интерес…
– Откуда вам это известно? – перебил его Лайам, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить грубостей. Он повернулся к госпоже Саффиан. – Наоборот, сударыня, Пассендус в своем письме недвусмысленно заявляет, что услуги холодной палаты ему не нужны.