Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
Влад посмотрел вниз, потом поднял голову и взглянул на бастионы замка. Воины, оставшиеся на стенах, смотрели оттуда на него. Они беспрекословно слушались своего князя. Причиной этому был не только страх, но и любовь. Люди на стенах понимали, почему с Дракулой могут отправиться только десять человек, которые стояли теперь вокруг него. Влад тоже прекрасно отдавал себе отчет в том, что их клятва верности потеряет всякое значение, как только князь-беглец и его сопровождающие достигнут равнины. Они будут вправе позаботиться о себе по собственному усмотрению. Некоторые, может быть почти все, выберут жизнь. Турки всегда с радостью брали пленных
Потом он взглянул на тех людей, которые уходили с ним, на пастухов, которым предстояло показать им путь, и в последнюю очередь — на своего сына. Глаза юноши сверкали, как и его собственные. Влад видел в них себя. Точно в таком же возрасте он гордо скакал на коне рядом с отцом, направляясь на встречу с турецким султаном. Дракула тогда не скрывался от неизбежного, напротив, стремился к нему, к своей судьбе. Взглянув в глаза сына, Влад понял, что ничего не изменилось. Он и теперь готов был двинуться ей навстречу.
Одиннадцать взрослых мужчин и один юноша спускались по склону горы. Их сопровождали удары топоров и громкое карканье ворон. Самый крутой участок пути закончился, когда они достигли пещеры. Оттуда к реке вела узкая извилистая тропа. Там, как и говорили пастухи, беглецов дожидались стреноженные лошади. Это были не боевые кони, а обыкновенные рабочие лошадки. Их копыта закрывала мешковина. Князь и его люди сели верхом и двинулись вслед за пастухами из Арефу, которые показывали им путь вдоль берега реки. Они двигались почти бесшумно.
Вскоре валахи достигли места, где русло реки поворачивало. Горы, окутанные темнотой, вздымались впереди, закрывая собой долину, а позади возвышался замок Поэнари, все еще хорошо различимый.
Влад повернул лошадь, остановился и поднял голову. В темном небе над замком месяц изогнулся наподобие турецкого лука. Нижним концом он почти касался бастионов. Когда Дракула был чуть старше мальчика, который только что проехал мимо него, он впервые взошел на отцовский трон, вскоре потерял его и поклялся, что вернет. Это была клятва молодого, горячего сердца. Теперь, когда князь был старше и груз множества разочарований давил на его плечи, он не обещал почти ничего ни себе, ни Господу Богу.
Влад ударил лошадку шпорами — увы, это ведь была не Калафат — и двинулся в темноту.
Глава сорок третья
ИЗМЕНА
Брашов, Трансильвания, шесть недель спустя
— Как я выгляжу?
Стойка и Илья только пожали плечами. Один из них не мог говорить, другой просто не смел, но само это пожимание довольно ясно выражало их мысли. Воевода Валахии на встрече с посланцами короля Матьяша и советом города Брашов должен выглядеть великолепно, как и положено князю.
Оба хорошо знали, что у Влада есть прекрасный наряд, сшитый из черного шелка. Князь заказал его в тот самый день, когда прибыл в Брашов. Обнова была готова уже через неделю. За нее заплатили жители города, которые просто не смели ни в чем перечить Владу. Они хорошо помнили, как он гостил у них три года назад и не скупился на огонь и колья.
Однако сегодня прекрасный костюм остался висеть в шкафу. Дракула предпочел надеть доспехи. Он даже не позволил Стойке убрать с них зазубрины,
Влад только улыбнулся, заметив, сколь красноречивым было молчание его товарищей. Он хорошо знал, как устроены человеческие мозги, а Илья и Стойка об этом даже не задумывались.
Дракула прекрасно понимал, что если он появится перед городским советом и посланцами венгерского короля в наряде, достойном придворного франта, то они увидят в нем всего лишь еще одного претендента на престол, который просит у них войска и денег, дабы вернуть потерянный трон. В доспехах же, к тому же изрядно потрепанных в сражениях, Влад предстанет перед ними воином, причем не проигравшим, а готовым биться с неверными. Ведь война совсем не закончилась, а только утихла на время. Доспехи напомнят и еще об одном его умении, о том, что он делает лучше всего остального. Князь Валахии умеет убивать.
Влад повернулся и внимательно посмотрел на дверь. В это мгновение он вспомнил другое время, другую дверь, ту самую, которая вела в большой зал княжеского дворца в Тырговиште. В ту памятную Пасху он стоял перед ней, был готов спуститься в зал и заставить бояр покориться. Тогда князь спросил Иона, как он выглядит, и тот ответил. Тремблак ответил бы и сейчас, не подлизываясь и не доставляя огорчения, как и всегда.
Улыбка потухла на лице Дракулы. Иона рядом не было. Влад остался один, не считая Ильи и Стойки. Они верны до конца, послушны, но явно осуждают его решение. Все остальные покинули своего князя. Кстати, вполне возможно, что через несколько часов он сможет начать собирать новую армию. У него будет золото на то, чтобы сделать это и продолжать войну, которая едва притихла.
— Меч!.. — приказал сын Дьявола.
Стойка поднес ему Коготь дракона и уже хотел застегнуть ремень, но Влад поднял изувеченную левую руку и остановил слугу. Четырьмя уцелевшими пальцами он прикоснулся к серебряному дракону, извивающемуся в полете, улыбнулся и подумал о человеке, который ждал его в зале Ювелиров, где собрался совет города Брашова.
Князь познакомился с Яношем Хорвати, когда жил в изгнании при дворе короля Корвина. Это был один из дюжины так называемых новых людей, подвизавшихся при дворе. Матьяш не доверял старому дворянству. Он хотел, чтобы рядом с ним были люди, бесконечно преданные только ему, потому приближал подданных не столько родовитых, сколько верных. Если Хорвати удостоился чести прибыть со столь важной миссией, то, скорее всего, был из этой когорты.
Однако Влада заставила сейчас улыбнуться вовсе не бесконечная преданность Яноша своему королю, не его клятва Матьяшу, а совсем другая, та, которую он произнес, вступая в братство, к которому они оба теперь принадлежали.
— Брат-дракон! — приветствовал его венгр неделю назад, когда в первый раз встретился с Владом в Брашове.
Князь не мог не почувствовать какую-то особую теплоту, когда граф Пек сжал его руку, не заметить его сердечного расположения, выраженного в поцелуе, в улыбке. Всю эту неделю Хорвати от лица своего властелина вел с ним напряженные переговоры. Однако Влад хорошо знал, что за этой истинно венгерской настырностью, стремлением решить все вопросы на своих условиях, скрывалась не только преданность своему господину, но и глубокое сочувствие его делу, основанное на священной клятве и усиленное многими обстоятельствами, известными лишь избранным.