Дракула
Шрифт:
Рэнфилд продолжал качать головой и ответил:
— Мне нечего сказать, профессор; ваши аргументы очень убедительны, и я не колебался бы ни минуты, если бы имел право; но в данном случае я не свободен. Я могу только просить вас верить мне. Если я получу отказ, то ответственность за то, что случится, будет лежать не на мне.
Я решил, что настало время прекратить эту сцену, которая становилась комически серьезной, и поэтому направился к двери, сказав:
— Идемте, друзья мои; у нас есть дело. Спокойной ночи, Рэнфилд.
Однако, когда я почти дошел до двери, с пациентом произошла новая перемена. Он так быстро подскочил ко мне, что у меня моментально зародилось подозрение, не собирается ли он вторично сделать попытку напасть на меня. Мои опасения, однако, были
— Умоляю вас, доктор Сьюард, взываю к вам, чтобы вы выпустили меня сейчас же из этого дома. Вышлите меня как и куда хотите, пошлите со мной сторожей с кнутами и цепями; пусть они увезут меня в смирительной рубашке со связанными руками и закованными в железо ногами хотя бы в тюрьму; но выпустите меня отсюда! Я говорю из глубины сердца — из самой души. Вы не знаете, кому и как вы вредите, а я не могу вам сказать! Горе мне! Я не могу сказать! Но во имя всего для вас святого, дорогого, в память вашей разбитой любви, во имя живущей еще в вас надежды — ради Всемогущего, возьмите меня отсюда и спасите от зла мою душу! Неужели вы не слышите меня, не понимаете? Неужели никогда не узнаете? Разве вы не видите, что теперь я здоровый, нормальный человек, борющийся за спасение своей души? О, послушайте меня! Послушайте меня! Отпустите! Отпустите! Отпустите!
Я решил, что чем больше это будет продолжаться, тем больше он будет неистовствовать и дойдет до припадка; поэтому я взял его за руку и поднял с колен.
— Довольно, — сказал я строго, — довольно; я уже достаточно насмотрелся. Ложитесь в постель и постарайтесь вести себя приличнее.
Он неожиданно затих и внимательно взглянул мне прямо в глаза. Потом, не говоря ни слова, встают и, медленно передвигаясь, пошел и сел на край кровати. Покорность пришла так же неожиданно, как и в предыдущих случаях.
Когда я последним из всей компании выходил из комнаты, он сказал мне спокойным голосом благовоспитанного человека:
— Вы воздадите мне справедливость со временем, д-р Сьюард, сегодня я сделал все, что в моих силах, чтобы убедить вас.
Глава девятнадцатая
1 октября, 5 часов дня.
Мы с легким сердцем отправились на поиски вампира, потому что оставили Мину в прекрасном настроении. Я так рад, что она согласилась остаться и предоставить работу нам, мужчинам. Мне как-то страшно становилось при мысли, что она вообще принимает участие в этом ужасном деле; но теперь, когда ее работа кончена и когда благодаря ее энергии, сообразительности и предусмотрительности вся история связана и единое целое, — она может чувствовать, что ее дело сделано и что с этого времени она может предоставить остальное нам. Все мы были несколько взволнованы сценою с Рэнфилдом. Выйдя от него, мы до самого возвращения в кабинет не обмолвились ни словом. Затем мистер Моррис сказал доктору Сьюарду:
— Послушай, Джон, мне кажется, что если этот человек не замышлял какой-нибудь выходки, то он нормальнейший из сумасшедших, которых
Мы с лордом Годалмингом молчали, но доктор Ван Хелзинк добавил:
— Ты больше меня знаешь о сумасшедших, Джон, и я рад этому; если бы мне пришлось решать вопрос о его освобождении, боюсь, я освободил бы его, конечно, до того истерического припадка, который мы наблюдали в конце. Но век живи — век учись, и в данном случае не надо было давать ему потачки, как выразился бы мой друг Квинси. Что ни делается — все к лучшему.
Доктор Сьюард ответил:
— Не знаю! Но, пожалуй, я согласен с тобою. Если бы этот человек был обыкновенным сумасшедшим, я бы решился поверить ему; но он, по-видимому, каким-то непонятным образом связан с графом, так что я боюсь повредить нашему предприятию, потакая его выходкам. Не могу забыть, как он молил о кошке, а затем почти с такой же страстностью пытался перегрызть мне горло зубами. Кроме того, он называет графа «господин и повелитель». Он хочет выйти, чтобы помочь ему каким-то бесовским образом. Наш отвратительный вампир имеет в своем распоряжении волков, и крыс, и всю свою братию; я думаю, он не побрезгует обратиться к помощи почтенного умалишенного. Хотя, по правде говоря, он выражался вполне связно. Надеюсь, что служители будут осмотрительнее, чем раньше, и не дадут ему возможности бежать. А не то в связи с предстоящей работой, способной истощить человеческие силы, могут случиться большие неприятности.
— Не волнуйся, друг Джон, — ответил профессор, — мы все стараемся исполнить свой долг в этом ужасном и печальном случае; каждый из нас поступает так, как ему кажется лучше. Но что же нам остается, кроме надежды на милосердие всемилостивого Бога?
Лорд Годалминг вышел на несколько минут из комнаты и вернулся, держа в руках маленький серебряный свисток.
— Эта старая дыра, вероятно, полна крыс, — сказал он. — На всякий случай я захватил с собой предохранительное средство.
Обойдя стену, мы направились к дому, стараясь держаться в тени деревьев. Когда мы подошли к подъезду, профессор открыл свой мешок и вынул множество предметов, которые разложил на ступеньках, рассортировав их на четыре маленькие кучки, предназначавшиеся, по-видимому, для каждого из нас. Затем он сказал:
— Друзья мои, мы затеваем очень рискованное предприятие и нам понадобится всевозможное оружие. Наш враг силен не только как дух. Помните, он обладает силой двадцати человек, и в то же время у нас обыкновенные шеи и глотки, которые поддаются простой силе. Более сильный человек или кучка людей, которые вместе сильнее его, могут на некоторое время его удержать; но все же они не могут повредить ему так, как он нам. Поэтому даже лев должен остерегаться его прикосновения. Храните это у вашего сердца, — сказал он, подняв небольшое распятие и протянув его мне, так как я был к нему ближе всех. — Наденьте эти цветы себе на шею, — протянул он мне венок увядших цветов чеснока, — а для других врагов, обычного типа, возьмите этот револьвер и нож; на всякий случай вот вам крошечные электрические лампочки, которые вы можете прикрепить себе на грудь; но важнее всего вот это оружие: мы не должны расточать его понапрасну.
Это был маленький кусок освященной облатки, которую он положил в конверт и передал мне.
— Теперь, — добавил он, — скажи-ка, Джон, где отмычки? Если нам не удастся открыть дверь, то придется вламываться в дом через окно, как было однажды у мисс Люси.
Доктор Сьюард попробовал несколько отмычек, причем его хирургическая привычка послужила ему немалую службу. Он быстро нашел подходящую и открыл дверь.
— In manus tuas, Domine! [8] — сказал профессор, переступая через порог и осеняя себя крестным знамением.
8
In manus tuas, Domine! (лат.) — В твоих руках, Господи!