Дракула

Стокер Брэм

Победе Запада в предстоящей (точнее — уже начавшейся) схватке препятствует позитивизм, культ положительного знания, отвергающий все, что выходит за пределы чистой науки. «Ошибка нашей науки, — сетует Ван Хелсинг, — заключается в том, что она стремится объяснить все, а если что-то объяснению не поддается, то оказывается — и объяснять нечего!»

Напротив того, герои Стокера оснащены: во-первых, «паранаучными» фактами и гипотезами, которые накапливались одновременно с научным прогрессом («бестиарными» легендами о пауках-долгожителях, всякого рода «достоверными» слухами и т. п.), во-вторых, фольклорными преданиями, аккумулирующими оккультный опыт, наконец, в-третьих, мистическим знанием. В результате Ван Хелсинг лечит жертву вампира переливанием донорской крови, а в качестве средств защиты от Дракулы использует

магические растения, крест, освященную облатку и т. п. Ван Хелсинг обращается с Телом Христовым утилитарно, почти кощунственно, замазывая щели в склепе и объясняя (невежественно!), что приобрел индульгенцию и тем загодя искупил прегрешение. Это поступки не католика, а ведуна, применяющего сакральные объекты для достижения магических целей. Это не христианство, но знание-ведание, при помощи которого единственно и возможно остановить монстра. По Стокеру, черного мага ниспровергнет только белый маг.

Погоня за ускользающим графом в финале романа наглядно иллюстрирует комплексность мер, обеспечивающих одоление чудовища. На стороне Дракулы — ненастье, волки, цыгане. На стороне современных крестоносцев — их рыцарственность джентльменов, техническое превосходство (винчестеры), дипломатические связи, гипноз, но прежде всего — оккультные навыки ликвидации вампиров (успеть поразить Дракулу до захода солнца, пока повелитель вампиров заключен в гробу, и т. д.). Синтез достижений цивилизации и традиционного эзотеризма символизируется оружием, окончательно поражающим Дракулу: Моррис действует американской новинкой, техасским ножом «боуи», а Гаркер кривым непальским кинжалом, так называемым «кукри». И самое главное, что приносит победу защитникам цивилизации собственный мистериальный опыт приобщения к магии. Кабинетным знанием здесь не обойтись: им пришлось предварительно пережить шок ночного нисхождения в склеп Люси и надругательства над телом (обезглавливание и т. д.) трогательной, любимой девушки, а Ван Хелсинг — по просьбе самой Мины, получившей «кровавое крещение», — должен был над ней, еще живой, прочесть заупокойную службу.

Магу в силах противиться только другой маг, потому что магия открывает путь к обретению сверхвозможностей. В IV главе, когда Джонатан Гаркер пытался нанести «дремлющему» в гробу Дракуле смертоносный удар (см. анализ эпизода в связи с функционированием ключевого слова «malice»), его останавливает, околдовывает взгляд вампира, уподобляемый романистом взору василиска. Василиск, «царь змей», традиционно символизирует один из каббалистических сефирот, а именно — «пятый», Geburach (Власть). [33]

33

Кавендиш Р. Магия Запада. М., 1994. С. 49.

Каббалистический сефирот — важнейший атрибут магических операций. Воздействие на них предоставляет магу различные блага. Зло порождается не природой сефирот, но их односторонним, корыстным использованием. Как таковой сефирот Власти предполагает суровость, но суровость матери, наказывающей детей, в руках же опытного чернокнижника сефирот работает ради «ненависти и разрушения». [34] На «языке планет» сефирот Власти показательно маркируется Марсом, на «языке металлов» железом, на «языке цвета» — красным цветом.

34

Кавендиш Р. Магия Запада. М., 1994. С. 49.

Дракула предался «ненависти и разрушению», привлекая сефирот Власти, и его особые «таланты» — не столько «обычные» атрибуты вампира, сколько следствие магических операций. Трансильванский граф не «просто» упырь (превращение в которого Стокер никак не мотивировал), а чернокнижник, избравший путь служения дьяволу. Совпадение же фольклорных представлений о чудесных свойствах упыря с властью, обретаемой посредством черной магии, есть частный случай «снижения» в народной памяти «высокой» оккультной традиции.

Под таким углом зрения корректно рассматривать и «кровососание» отличительный признак Дракулы. Цвет крови — красный. Это аллюзия на пятый сефирот. Здесь кроется мистическая

причина того, почему Дракула погубил Люси Вестенра и потерпел поражение с Миной Гаркер. Кровь, через посредство «красного» уподобленная огню, характеризуется двумя отличительными признаками: теплотой (обращенность к «животной душе») и светом (обращенность к духу). Люси, имя которой указывает на «свет» (lux), потому попадает в полную зависимость от Дракулы, что глубже в дух поражена. Мина же спасается постольку, поскольку она есть аллегория души (обратное чтение имени «Mina» дает «Anima», душа).

Однако наука гримуаров, по убеждению адептов, не только и не столько путь к земному могуществу. Глубинная цель ее — возрождение, восстановление того совершенства, которым человек был наделен до грехопадения. Это возрождение мыслимо как ступенчатый процесс, восхождение по «лестнице в небо» — по степеням (ступеням) посвящения.

История борьбы магов в романе Стокера может быть прочитана как притча о возрождении. Если опираться на символику сефирот и карт Таро, то группа смыслов, притягиваемая Geburach, означает, в частности, «смерть и суд, убийство и очищение от ложного „я“, которые предшествуют созиданию истинного, внутреннего я». [35] Сефирот, на «прикладном» уровне открывающий пути «ненависти и разрушения», манифестирует всю полноту смысла: «ненависть и разрушение» временного, необходимые для восстановления вечного. Отсюда понятно, почему Люси и вслед за ней сам повелитель вампиров перед окончательным уничтожением счастливы.

35

Кавендиш Р. Магия Запада. М., 1994. С. 57.

Стокеровский Дракула — «носферату», «не-умерший», отлученный от смерти. Бессмертие Дракулы, с одной стороны, — манифестация могущества, с другой — аллегория заблуждения, остановки на пути самосовершенствования. Как и положено дьявольскому дару, вечная жизнь оборачивается проклятием — это вечная смерть: попавший в дьявольскую ловушку уже не в силах сам выбраться из нее и возродиться.

В финале романа тело вампира, чье сердце пронзено и горло перерезано, рассыпается в прах, но именно тогда на Дракулу нисходит счастливое умиротворение. Мистически эту сцену правомерно истолковать так: во прах рассыпалось ложное, тленное, и посвященный миновал рубеж. Теперь он мертв для смерти и жив для жизни вечной.

Таково последнее слово Брэма Стокера. Позднее он представил новые знаменитые образцы литературы «ужасов» — романы «Драгоценность Семи Звезд» (в русском переводе — «Талисман мумии»), «Леди в саване», «Логово Белого ящера», рассказы и т. п. Особого внимания заслуживает «Гость Дракулы» — собственно, не рассказ, но глава из «Дракулы», исключенная по редакторским соображениям и опубликованная вдовой в 1914 г. после смерти писателя в качестве самостоятельного текста. Интересно, что в «Госте Дракулы» трансильванский вампир спасает Гаркера от конкурирующих притязаний вампирессы из Штирии (кстати, локализация в Штирии — явная аллюзия на повесть Шеридана Ле Фаню «Кармилла» (1872), где заглавная героиня-вампир была родом именно из этой австрийской области).

Однако «Дракула» остался на особом положении. Это — при всех огрехах нарративной техники — роман-миф.

Дракула в России: новый визит

В 1900-х гг. роман Стокера достиг России, причем — таинственная славянская симпатия к вампирической проблематике? — это были первые его переводы на иностранный язык. [36] До октябрьского переворота 1917 г. роман переводили неоднократно, явно воспринимая как популярное авантюрное сочинение. В одном из переводов «Дракула» по аналогии был даже приписан Мери Корелли, известной русским читателям в качестве автора мистико-приключенческих романов, а в 1912–1913 гг. «Дракула» вышел в серии приложении к еженедельнику «Синий журнал» — типичному образчику массовой журналистики.

36

Bunson М. Vampire: The Encyclopaedia. L., 1993. P. 74.