Драмокл (сборник)
Шрифт:
– Не волнуйтесь, ваша планета обязательно накопит новое. Мне очень жаль, но тут я вам помочь бессилен.
Печальная улыбка клерка и его лысеющая голова начали таять. Все вокруг замерцало, потускнело, и Циммерман понял, что возвращается в Нью-Йорк. И это ему совсем не понравилось. Надо же – он первым из людей сумел оказаться в другой реальности, можно сказать, стал галактическим Колумбом, – и что ему теперь сказать людям? Мол, извините, братцы, но ваше счастье ухнуло в черную дыру?
Если он принесет людям весть о столь космическом невезении, его имя на века станет проклятием. «Вот идет Циммерман!» – станут говорить люди, указывая на человека, сообщившего всем о сокрушительном несчастье.
Так
Но что?
И этот момент, когда Гарри Циммерман был наполовину там и наполовину здесь, стал для него моментом принятия решения. Тем самым случаем, когда необходимость, обычно не проявляющая ни к кому благосклонности, неожиданно становится матерью изобретений.
Вот почему Циммермана внезапно озарило.
– Подождите! – крикнул он клерку. – Нам надо поговорить!
– Послушайте, я ведь уже принес вам свои извинения.
– Забудьте об извинениях. У меня деловое предложение.
Клерк взмахнул рукой. Мерцание прекратилось.
– И какое у вас предложение?
– Заем.
– Заем счастья?
– Разумеется. И крупный. Такой, чтобы нам хватило выпутаться из всех неприятностей.
– Дорогой сэр, почему же вы с этого не начали? Наш бизнес – давать счастье взаймы. Идите со мной.
И Гарри вошел вслед за клерком в банк.
Подобно Колумбу, возвратившему испанским королю и королеве взятые взаймы золото и жемчуг, Гарри Циммерман, наш невольный представитель, вернулся в Кармический банк и оформил договор о займе счастья, в котором мы, жители Земли, так отчаянно нуждались. Вот в чем истинная причина нашего нынешнего процветания и благополучия в прекрасном двадцать первом столетии. Разумеется, процент по займу был выставлен немалый: Кармический банк ссужает счастье не за красивые глаза. Так что, если мы не отыщем способ в ближайшем будущем вернуть заем, нам останется только одно – спрятаться в черной дыре, подобно Ассоциации цивилизаций ММО. Да, это крайнее средство, но уж лучше ухнуть в черную дыру, чем навсегда распрощаться со своей планетой.
Привет из преисподней
Мой покойный шурин Говард явился мне во сне и сказал:
– Привет, Том! Давненько не виделись. Я по тебе скучал, дружище. Как ты тут?
Я и мертвому доверял ему не больше, чем живому. Он всегда был против нас с Трейси. Мы с ним познакомились, когда Трейси впервые привела меня к себе домой и представила родным, рассказав, что встретились мы на писательском семинаре в университете Нью-Йорка. Родители ее явно особого восторга при виде меня не испытали, а Говард прореагировал не просто холодно: в его ледяном взгляде совершенно ясно чувствовалось презрение и полное нежелание того, чтобы какой-то нищий писателишка стал мужем его единственной и обожаемой сестренки.
Впрочем, к черту все это! Мы с Трейси все равно поженились и сняли маленькую квартирку в Кокосовой Роще. Доказательств у меня нет, но я совершенно уверен, что через некоторое время Говарду удалось подкупить полицейских; он сказал им, что на самом-то деле я наркоделец, маскирующийся под представителя богемы, и в один прекрасный день они влетели к нам в квартиру и наставили на меня револьверы, явно ожидая, что я начну стрелять первым. Они, видно, рассчитывали найти у меня в туалете или под кроватью подпольную лабораторию по производству чистейшего кокаина из макарон. Самое смешное – они ожидали подобных достижений от меня, который в колледже провалился на экзамене по основам естественных наук и для которого понятие «химическая реакция» ограничивалось бросанием таблетки «Алка-зельцер» в стакан с водой!
Они, разумеется, ничего не нашли, а пол-унции весьма
Многие люди вступают в брак, не получив одобрения со стороны ближайших родственников. Так было и у нас. Но мы с Трейси считали, что Говард через какое-то время остынет и все встанет на свои места.
В тот год я опубликовал уже пятый свой рассказ и подписал наконец первый контракт на издание романа, хотя Говард повсюду распространял слухи, какой я бессовестный и бесталанный плагиатор, за которого абсолютно все пишет Трейси.
Волны ненависти, постоянно исходившие даже от его оштукатуренного домика в Корал Гейблз, проникли и в нашу квартирку. Отношения у нас с Трейси понемногу стали портиться. Я не хочу сказать, что это происходило исключительно по его вине, и все же он улучшению наших отношений явно не способствовал.
Потом у Трейси был какой-то нервный срыв, и в итоге она меня оставила, уехала в Хьюстон и некоторое время жила там с одной из своих подруг. Потом развелась со мной и вышла замуж за другого. В это время я как раз заканчивал свой второй роман. Я абсолютно уверен, что Говард дал взятку кому-то в «Майами Геральд», и там о моей новой книге напечатали самую гнусную рецензию в истории южной Флориды.
Разумеется, в свете всех этих событий я, как вы понимаете, не слишком расстраивался, когда два года спустя ржавый двухместный «Бьюик-73», за рулем которого сидел пьяный инструктор по подводному плаванию, вылетел с пронзительным визгом на тротуар Приморского бульвара – передняя решетка машины при этом напоминала разверстую пасть хищника, преследующего жертву, – и буквально размазал Говарда по чугунной ограде Южного пляжа.
Нехорошо, конечно, радоваться гибели бывшего родственника, но я радовался. Мне такой прекрасный финал и в голову не приходил! Я даже пожалел, что сам не подумал о такой возможности раньше. Должен признаться: присутствие на похоронах Говарда стало для меня лучшим праздником. Гордиться тут, разумеется, нечем (я и не горжусь), но так уж получилось. Он вечно старался меня унизить, и любить мне его было не за что. Честно говоря, я от души был рад, когда он умер. Но сейчас мне стало интересно, откуда это он явился, запросто проникнув в мой сон?
– Послушай, Говард, – сказал я, – скажи на милость, какого черта тебе надо в моем личном сне?
– Вот смешно, что ты черта поминаешь! – откликнулся Говард и, как всегда, нервно хихикнул. – Я ведь у него и живу. В аду.
– Ну, вообще-то я в этом и не сомневался, – заметил я.
– Ладно, Том, не злись, – сказал Говард с легким раздражением. – Я в аду вовсе не потому, что был так уж плох. Сюда попадают ВСЕ – абсолютно все, кого я когда-либо знал, и большая часть тех, о ком я всего лишь слышал. То есть именно сюда отправляются люди после смерти. И никто здесь это место «адом» не считает! Я употребил это слово только потому, что у нас тут улыбаться не принято. Хотя в целом здесь совсем не так плохо. А наш… управляющий – он просил называть его просто «мистер Смит», но мне кажется, это сам Сатана и есть, – парень вроде бы неплохой и даже весьма образованный.
– Я, например, всегда считал, что дьявол должен быть похож на бизнесмена, – сказал я. – Или на ученого.
– Ну вот ты опять шутишь, Том, – упрекнул меня Говард, – а между прочим, наш «мистер Смит» – критик-искусствовед, специалист по современной культуре.
– Это он вам сказал?
– Видишь ли, только этим я могу объяснить, почему все лучшие рабочие места здесь заняты артистами, писателями, скульпторами, музыкантами, художниками, танцорами… Им и квартиры лучшие достаются, и новые машины…