Драйверы
Шрифт:
— Милорды, — бестактно перебил я их. — Может, нам с Борисом Евгеньевичем сходить погулять на улицу, пока вы здесь сникаете? Обсудите свои девичьи тайны без нас… Хотя в Универе, лет эдак двадцать назад, мне и доводилось изучать язык гордых бриттов, но — каюсь — не освоил в совершенстве. Так что из вашей тарабарщины ничего толком не понимаю. А когда в моем присутствии начинают вот так вот по-жлобски темнить и тихариться не по-нашему, я почему-то нервничаю… Не знаю — почему бы это?
— Подождите, парни, — сказал Логинов. — Сейчас я вам с Борисом все объясню… Обрисую ситуацию.
— Да уж! Хотелось бы… А то,
— Минутку… — вредный Гена бегло продолжил непринужденную аглицкую беседу с нашим Ахметом.
Да, вот уж чего не ждал от Ахмета! Когда он в кабине Борьку насчет языков приколол — я как-то не очень въехал. А оказывается — вот оно как… Он не просто «знает», как и большинство из нас, грешных. Он действительно знает! Как-то многовато у маленького таджикского певца неожиданных талантов сразу проявилось. Зато становилось немного понятнее, каким образом он у тех мудил в «рафике» пистолет отобрал.
Между тем, Гена с Ахметом договорили все свои английские слова и еще раз пожали друг другу руки. Доспикались значит. Наверное, какой-то пакт заключили. Не хватает только шампанского и фотокорреспондентов, или хотя бы тех пьяных охломонов с видеокамерами в Юрином «мерседесе».
Ну что же — зур рахмат, как говорят в Башкортостане. Я тоже кой-чего могу не по-нашему выдать… Вот.
— Полковник, — обратился я к Логинову. — Кстати, это ничего, что я тебя при посторонних вот так вот запросто — не рассекречиваю? Можно мне вслух говорить твое звание? А может быть, ты уже в генералы выбился?
— Можешь, можешь… И звание мое прежнее — оперативникам редко полосатые штаны дают. А я просто-напросто опер… Хоть и полковник. Вот так. Ладно, Витя, не обижайся. Сейчас все объясню.
— Да, кстати, если уж мы обо всем так откровенно по-товарищески беседуем, — я обернулся к таджику, — Ахмет, ты бы свой маячок выключил. Зачем зря батарейки сажать…
— Ничего, дядя Витя, их на месяц хватает. Это очень хорошие батарейки.
— Неужели «энергайзер»? — изумленно спросил Боб, и мы все заржали.
Для меня как-то сразу все прояснилось. Без подробностей, конечно, но чувство, что здесь, в танковом капонире, под полутораметровой толщей бетона за алюминиевым столиком собрались странным образом все как бы свои — прямо камень с души упал.
— Ну, давай, Алексеич, посвящай нас с Витькой в свои секреты, — гнусно проскрипел Борька. — Объясни нам, непутевым, что почем. Только учти — Витька-гад мне вообще ничего не говорил. Чует мое сердце — опять вы меня в какое-то темное дело заманили. Так что давай — с самого начала. Пли-из.
Капитан третьего ранга Семенов был честным человеком. После того, как ночью неподалеку от Мончегорска контейнер «КамАЗа» был нагружен медным ломом, он тут же на месте рассчитался с ребятами — каждому выдал по тысяче, затем каждого обнял, расцеловал и как-то незаметно исчез. Отошел и… с концами. «КамАЗ» ушел в Питер, «газон» с кран-балкой укатил в Мурманск, а Семенов — в тундру, что ли?
Его прождали около часа, потом пошли искать, стали стрелять из ружей, пускать ракеты, кричать…
Совершенно случайно Василий Тихомиров увидел
«Меня не ищите и плохо обо мне не думайте. Я просто сматываю удочки. Рекомендация: операцию прекратить! Жму ваши лапы. Удачи и здоровья. До встречи.
Примерно в то же время километрах в восьми от этого места, в сторону дороги Мурманск — Санкт-Петербург, переваливаясь на ухабах, но достаточно резво, по грунтовой дороге катила «Нива» темно-зеленого цвета. Семенов вглядывался в рытвины дороги и мечтал поскорее вырваться на трассу, воткнуть четвертую и мчаться во весь дух на юг.
Там, в одном небольшом украинском городке его поджидали жена с ребенком и комплект новых документов. И на машину он уже обзавелся всеми необходимыми справками… А границу уж он как-нибудь проскочит — не та это граница, чтобы не преодолеть ее. Сначала — в Белоруссию, а уже оттуда — в Украину… Чуть дольше — зато с гарантией домой попадешь.
«И пусть они идут все на торпедном катере к такой-то матери…» — подумал Семенов, имея в виду под словом «все» начальство, правительство, бандюганов из КГБ и вообще всех. Через несколько минут он увидел выезд на асфальтовую дорогу, повернул направо и помчался на своей «Ниве» к югу, на Украину…
Глава тридцать седьмая
Мы с Борькой сидели в бетонном танковом бункере-капонире за столом и в гордом одиночестве пили чай из эмалированных солдатских кружек. Чай был неплох. Не то, что дома, конечно, но тоже — ничего, крепкий. На столе стояли две тарелки с бутербродами, открытая банка сгущенки с ложечкой, лежали еще какие-то печенюшечки. Где-то внутри капонира гудел электромотор вентилятора.
Боб головой кивнул на зеленый теннисный стол и жестом показал — сыграем? Я молча в упор посмотрел на него — совсем шизанулся, да? Выпили по паре кружек чая, поели сгущенки, закурили. Минут через пять лязгнула железная дверь, и за стол к нам подсела Мария. Она тоже налила себе чайку и стала какие-то слова говорить…
Голос у нее был приятный: низковатый, но четкий и со слабой хрипотцой — курит, наверное. Симпатичная девочка. Года тридцать два, может, чуть больше, или меньше… Лицо правильное. Носик прямой, губы красивые, глазки — тоже ничего, темненькие, но выражение — жестковатое, и улыбка не очень… Нет, хорошая улыбка, но… немного «в себе», что ли. Не совсем открытая, наивности не хватает?..
В каждой женщине всегда проглядывает немножко от «маленькой девочки», ребенка. Они такими, в большинстве своем, до старости остаются. Не знаю, как другие, но я даже в старушках немного от «маленьких девочек» вижу. А здесь — не так… В сущности — пацанка еще, а «детскости» этой, «наивности» женской, и в помине нет. Такие лица у женщин следователей и прокуроров должны быть. Правда я, слава Богу, в своей жизни с ними не сталкивался. Но там — как-то понятно, по крайней мере объяснимо: юрфак, а потом работа, на которой повседневные кошмарные ужасы делаются как бы и привычными. Отсюда и выражение у милицейских женщин — закрытое?.. или, может, циничное? И с чего ему быть другим — каждый день иголки да ногти, иголки да ногти… Шутка.