Драйзер
Шрифт:
В своем загородном доме Драйзер создает сценарий фильма, «потрясающую историю о людях на грани рабства, хозяева которых наживают баснословные прибыли на продаже сигарет». По замыслу писателя фильм должен был закончиться сценой пожара — сборщики табака поджигают склады своих хозяев. Но замыслам писателя не суждено было возродиться на экране — в Соединенных Штатах не нашлось кинофирмы, пожелавшей взяться за постановку фильма. Сценарий его так и остался неопубликованным. Сам писатель в интервью с нью-йоркским корреспондентом газеты «Правда» так говорил о судьбе сценария: «Вот я побывал в Кентукки, видел горняков, видел испольщиков-крестьян, познакомился с их судьбой и написал киносценарий «Табак». Я написал о судьбе крестьянина, полураба на табачной плантации. Ну и
В конце 1932 года вышла из печати биография Драйзера, написанная Дороти Дадли. Книга эта называлась «Забытые границы. Драйзер и земля свободы». Писателю предоставили возможность ознакомиться с ней в типографских гранках, и он считал, что книга Дадли является «весьма интересной реакцией на американскую действительность к интересной ее интерпретацией».
В числе гостей, посещавших Драйзера и Элен этой зимой, был журналист О. Макинттайр. Он так описал одну из встреч с Драйзером: «Предметом разговора, где талант его проявляется с особым блеском, неизменно служат отталкивающие явления жизни, такие, как торговля белыми рабами в Рио или злоупотребление детским трудом. При этом лицо его багровеет до апоплексического оттенка. После одной из таких вспышек он пригласил меня посмотреть выкопанную им канаву, куда он отвел воду из пруда. И как он был горд этим нехитрым достижением! Теперь он опять превратился в того смирного Тедди, каким его знают близкие. Скромный работяга, гордый делом рук своих! Было поздно, и месяц висел в небе, как тонкая кривая сабля. Когда машина, увозившая нас, въехала на гору, я оглянулся. Драйзер сидел в своей качалке, освещенный сбоку лунным светом, быстро раскачиваясь и яростно комкая в руках свой платок. Силуэт большого серого волка!»
Хотя Драйзер много времени проводил в загородном доме, он часто бывал в городе, встречался с друзьями, издателями, посещал художественные выставки. На одной из таких выставок он познакомился с французскими художниками, с большим интересом слушал их рассказ о деятельности французского общества дружбы с СССР, которое в то время объединяло более миллиона членов.
Подобные беседы служили ему еще одним подтверждением того, что он был прав, когда говорил: «С ликвидацией неудержимого стремления к власти и огромному богатству русский сегодня имеет значительно больше возможности для индивидуального развития и значительно больший стимул для оказания помощи своему товарищу».
Продолжавшаяся в стране экономическая депрессия породила на свет целый ряд предложений, каким способом можно быстрее с ней покончить. Внимание писателя привлекли сообщения газет о создании преподавателем Колумбийского университета Говардом Скоттом компании «Технократия», которая бралась разрешить все проблемы, если ей доверят руководство экономикой страны. Предложение это вызвало многочисленные доброжелательные отклики простых граждан. Драйзер хорошо знал Скотта: они были соседями в Гринвич-Вилледж. Он пишет Скотту письмо, в котором подробно расспрашивает о предложенном эксперименте, говорит об этом с друзьями, рассказывает о своих размышлениях в письме московскому литературоведу С. С. Динамову. Писатель подчеркивает «огромное значение машины, механизма в любом справедливо устроенном обществе», говорит о «необходимости в техническом специалисте как неотъемлемой части государства нового типа». Предложение Скотта заставляет его задуматься над тем, какую роль должны играть в государстве технические специалисты, не приведет ли усиление их роли к созданию диктатуры технократии.
Летом 1933 года Драйзер много путешествует: вместе с Элен он посещает нескольких друзей, а затем отправляется самолетом в Чикаго, чтобы осмотреть всемирную «Выставку века прогресса». «Выставка с ее залитыми огнями каналами, — вспоминает Элен, — постройками в стиле модерн и интересными экспонатами была удивительно красива. Мы провели большую часть времени в научных павильонах, так как Драйзер в это
Когда в августе постоянный обозреватель газеты «Нью-Йорк миррор» У. Уинчелл уехал в отпуск, редакция попросила Драйзера написать очередное обозрение. Он откликнулся статьей «Мухи и саранча», в которой обличал всех тех, кто видит цель жизни в извлечении прибыли, паразитов, саранчу — денежных мешков, банкиров, политиканов, чиновников… Он с большим вниманием следит за первыми шагами администрации Ф. Рузвельта. «Интересно увидеть, что получится из этого эксперимента Рузвельта», — замечает он в частном письме.
Когда Генри Форд отказался подчиниться введенному Ф. Рузвельтом новому трудовому законодательству, предоставившему рабочим право коллективно вести переговоры с предпринимателями, Драйзер направил президенту телеграмму, в которой не только осуждал действия Форда, но и предлагал предпринять против него решительные меры. «Вы столкнулись с изживающими себя представителями вымирающей системы индустриальных диктаторов, и Генри Форд является одним из них. Они должны значительно больше стране, которая дала им процветание, чем страна должна им, однако они все еще пытаются определять не только детали ведения собственного дела, но и саму политику нации, которая обеспечивает их существование. Определенное общественное преклонение перед деловым успехом привело к тому, что они рассматривают себя не только как деловых людей, но и в качестве государственных деятелей. Рассейте это заблуждение… Используйте полностью и даже диктаторски вашу официальную власть для воздействия на американский народ…»
Вместе с тем Драйзер много времени уделяет работе над «Стоиком», создает несколько новых рассказов, среди них «Мэтьюсон», «Начало жизни» и другие. Рассказ «Мэтьюсон» представляет собой одну из жизненных историй, примыкающую к тем, которые ранее составили сборник «Двенадцать мужчин». Мэтьюсон был «журналистом и оригинальным поэтом и писателем, если не в силу достижений своего пера, то по самому складу характера». Автор противопоставляет своего мечтательного, тонко чувствующего жизнь, восприимчивого героя «энергичным, удачливым, алчным и грубым» людям, тем, кто рассматривает «жизнь как нечто, что можно взять штурмом, или же одолеть хитростью, или — что еще хуже — несправедливостью…». Свои наблюдения Мэтьюсон записывает на клочках бумаги, которые разбросаны повсюду в его комнате. «Борьба за жизнь без насилия — всего лишь мечта; жить только путем насилия — эстетическая смерть», — этой записью Мэтьюсона кончает свой рассказ автор.
Поэтическая, возвышенная история не нашедшего себе места в реальной действительности и покончившего с собой Мэтьюсона взята писателем из жизни. Прообразом Мэтьюсона послужил знакомый журналист, которого писатель хорошо знал в годы работы в газетах Сент-Луиса. История эта, как и ряд других рассказов, была отвергнута несколькими журналами, прежде чем право на ее публикацию приобрел журнал «Эсквайр».
В конце 1933 года умер от пневмонии Хорэс Ливрайт. В некрологах на его смерть газеты отмечали поддержку им «настоящей литературы», его длительную борьбу против цензуры. В похоронах приняли участие многие писатели, в том числе Т. Драйзер и Э. Синклер. Они вместе возвращались с похорон и, как вспоминает Синклер, говорили о Ливрайте, о том, что в последнее время он злоупотреблял спиртными напитками, что, вероятно, и ускорило развитие болезни.
После смерти Ливрайта его издательство обанкротилось, и Драйзер снова встал перед проблемой — нужно было найти нового издателя. А пока книги его не рекламировались и не продавались, хотя с выходом на экран фильма «Дженни Герхардт» сложилась хорошая конъюнктура для распространения одноименного романа. Писатель хотел было выкупить все непроданные экземпляры своих книг и их матрицы, но запрошенная цена была ему явно не по карману. Отношения писателя с правопреемниками Ливрайта стали предметом длительного арбитражного разбирательства, пока в конце концов он не был вынужден уплатить им крупную сумму денег.