Дремлющий демон Декстера
Шрифт:
Никто больше меня не любит и не полюбит. Причем – не «даже», а «именно» меня. Я знаю, кто я есть и что я не тот, кого можно любить. Я один в этом мире, совсем один, если бы не Дебора. Да того самого Нечто внутри меня, которое не так уж часто выходит наружу, чтобы поиграть. Впрочем, на самом деле оно играет не со мной, ему всегда нужен кто-то еще.
И насколько я способен, я забочусь о ней, о моей дорогой Деборе. Возможно, это и не любовь, но я бы хотел видеть ее счастливой.
И вот она сидит передо мной, моя дорогая Дебора, и выглядит несчастной. Моя семья. Смотрит на меня, не зная, что сказать,
– Ну, – говорю я. – На самом деле…
– Я знала! У тебя что-то есть — Не мешай моему трансу, Дебора. Я в контакте с царством духов.
– Давай, говори! – Ей не терпится.
– Он не до конца расчленил левую ногу, Деб…
– То есть?
– Ла Гэрта считает, что убийцу обнаружили. Тот занервничал и не закончил дело.
Дебора кивнула.
– Она велела мне расспросить проституток, не видели ли они чего-нибудь прошлой ночью. Кто-то ведь должен был что-то видеть.
– О, и ты туда же. Думай, Дебора. Если его прервали… испугали и он не закончил дело…
– Пакеты, – выпалила она. – Он все равно затратил много времени на упаковку трупа в пакеты, на уборку. – Дебора удивилась. – Черт! После того, как его прервали?
Я похлопал в ладоши и одобрительно посмотрел на нее.
– Браво, мисс Марпл!
– Тогда в этом нет никакого смысла.
– Аиcontraire. [12] Если времени полно, но ритуал не завершен должным образом – и запомни, Деб, ритуал – это почти все! – в чем тогда дело?
12
Напротив, наоборот (фр.).
– Ради Бога, почему ты не можешь просто сказать? – отрывисто произнесла она.
– Так неинтересно. Тяжелый вздох.
– Черт побери! Хорошо, Деке. Если его не прервали, но он и не закончил, черт… Упаковать важнее, чем расчленить?
Я посмотрел на нее с жалостью.
– Нет, Деб. Думай. Это уже пятый такой случай. Четыре левых ноги разрезаны безукоризненно. И вот – номер пять…
Я пожал плечами и поднял бровь.
– А, черт, Декстер. Откуда мне знать? Может, ему и нужно было всего четыре ноги. Может… не знаю, клянусь Богом. Что?
Я улыбнулся и покачал головой. Для меня все было так понятно.
– Кайф сломался, Деб. Что-то пошло не так. Не сработало. Какого-то изначально магического фрагмента, от которого все зависит, не оказалось на месте.
– И я должна была до этого додуматься?
– Кто-то ведь должен додуматься?.. И вот он кое-как доводит дело до конца, в расчете на вдохновение, а его нет!
Она нахмурилась:
– То есть он остановился. И больше не будет этого делать?
Я рассмеялся:
– О Боже, Деб! Как раз наоборот. Если ты священник и искренне веришь в Бога, но не можешь найти нужный способ служить ему, что ты сделаешь?
– Буду стараться, – ответила она, глядя на меня. – Пока не узнаю, как надо… Иисусе! Ты это имеешь в виду? Скоро он снова?..
– Всего лишь подозрение, – сдержанно ответил я. – Я могу и ошибаться.
Но я-то уверен, что не ошибаюсь.
– Мы должны так устроить,
Деб встала и направилась к двери.
– Я позвоню позже. Пока.
Я заглянул в белый бумажный пакет. Внутри было пусто. Прямо как я: чистый и свежий снаружи и пустой внутри.
Я сложил пакет и поместил его в корзину для бумаг. Нынче мне предстояла работа, настоящая официальная работа полицейского лаборанта. Нужно было напечатать длинный отчет, рассортировать сопровождающие его фотографии, систематизировать улики. Рутинное дело, двойное убийство, которое скорее всего так никогда и не дойдет до суда. Но я люблю, чтобы все, чего бы я ни касался, было хорошо организовано.
К тому же дело интересное. Очень трудно было разобраться со следами крови: брызги артериальной – от двух жертв, которые перед смертью, несомненно, двигались, веера красных капель, отброшенных электропилой; отличить поврежденное место от неповрежденного практически невозможно. Мне пришлось извести две бутылки «луминола», который помогает обнаружить мельчайшие следы крови, страшно дорогого – по двенадцать долларов за бутылку.
На самом деле, чтобы определить углы разлета брызг крови, мне пришлось натянуть по комнате нитки – древняя техника, сегодня уже воспринимается как алхимия. Брызги крови были поразительно отчетливы: яркие, дикие и смертельные, они покрывали стены, мебель, телевизор, полотенца, простыни, занавески – поразительный, дикий апофеоз летящей крови. Думаю, даже в Майами кто-то должен был это слышать. Двух человек живьем кромсают электропилой в элегантном и дорогом гостиничном номере, а соседи только прибавляют звук в телевизорах.
Вы можете сказать, что дорогой наш усердный Декстер слишком увлекается своей работой, но я люблю основательность, я хочу знать, где прячется самая последняя капля крови. Профессиональные основания для этого очевидны, однако они не так важны, как личные. Быть может, однажды психиатр из государственной исправительной системы поможет мне выяснить, почему именно.
К тому времени, когда мы попали на место преступления, обрубки тел были уже холодными, и нам, наверное, никогда не найти парня в итальянских мокасинах ручной работы седьмого размера. Правшу, с некоторым излишком веса и потрясающим ударом слева.
Однако я сделал все правильно и с пользой. Я выполняю свою работу не для того, чтобы ловить плохих парней. Зачем мне это? Нет, я выполняю свою работу, чтобы превращать хаос в порядок. Заставляю непослушные следы крови вести себя как следует, а потом ухожу. Другие могут пользоваться моей работой для поимки преступников; мне все равно, но не в том дело.
И если я когда-либо окажусь настолько неосторожным, что меня поймают, обо мне скажут, что я монстр-социопат, больной и извращенный демон, которого и человеком-то назвать нельзя, и отправят меня скорее всего умирать на старом добром электрическом стуле – в самодовольном благочестивом зареве. Если когда-нибудь поймают этого парня в мокасинах седьмого размера, то скажут, что он был плохим человеком, который пошел по кривой дорожке из-за социальных сил, которым он так неудачно сопротивлялся, и посадят его в тюрьму на десять лет, а потом выпустят, и денег у него будет достаточно на костюм и новую пилу.