Дрессировщик. Искупление

Дорога должна была быть бесконечной. Игорь очень рассчитывал на это. Сорвался с места в карьер и погнал по городам и весям на собственном автомобиле. Плевать, что долго, дорого и неудобно. Плевать, что на общественном гораздо комфортнее. Ему нужно было ехать и не думать ни о чем, кроме убегающего под колеса полотна трассы.

Спроси его кто-нибудь, в чем была цель этих «гастролей», он всегда готов был рассказать, что огромный бизнес, раскиданный по разным частям страны, требует постоянного хозяйского

Но его никто не спрашивал. Всем хватало ума не подходить близко к «хозяину» и о чем-то с ним разговаривать. Даже если сам Суворов обращался к подчиненным напрямую, они старались ответить односложно и куда-нибудь спрятаться.

Игорь считал, что это нормально состояние – боятся, значит, уважают. Ненавидят? Что ж… Не крепостное право, никто на месте не держит. Почему-то, никто уходить не спешил. Он цинично решил для себя, что платит достаточно денег, потому костяк коллектива никуда не девается. А значит, можно и дальше вести себя, как угодно.

Дорога не приносила покоя, о котором он так мечтал. Его не волновали окружающие виды, было плевать, что там по сторонам проносится – лачуги или особняки элитных дачных поселков, заброшенные огороды и перекошенные заборы, или раздольные луга с озерами… Летом на окрестности можно любоваться бесконечно, даже когда сам сидишь за рулем. Игорь не любовался – не тянуло.

Он считал, что все сделал правильно. Пришла пора – и он расстался с девочкой, которая становилась обузой. Слишком сильно отвлекала от важного, слишком размягчала. Мешала думать и поступать нормально – так, как он привык и считал самым эффективным.

Он прекрасно видел все, что с ней происходило: и глаза горящие, и щенячью преданность. И то, с каким удовольствием она распоряжалась в доме, хотя умудрялась не испортить отношения со Светой. Светка ему и подсказала, что Женя уже давно посматривает на сайты со свадебными платьями. Глаза открыла, по доброте душевной.

Но Игорю показалось, что родственнице просто надоела эта игра в хозяйку дома, которую Суворов устроил для Жени, и ей просто хотелось прекратить этот фарс.

– Ты или женись уже на ней, Игорь. – Она сделала внушительную паузу, позволяя хорошо расслышать и обдумать фразу. – Либо заканчивай. Чем дольше тянешь, тем потом хуже будет девчонке.

– Света, я ей ничего не обещал. Наши отношения построены на взаимном согласии. Меня все устраивает, ее – тоже. – Говорил и прекрасно понимал, что врет. И себе врет, и Светке.

– Игорь, с тобой спорить бесполезно. Я сказала все, что хотела сказать. Дальше решай уже сам, пожалуйста.

Если бы она начала убеждать, что Суворов неправ, и что нужно что-то срочно делать… Он обязательно нашел бы отличные аргументы, чтобы доказать себе и Светлане, что женщина не права.

Но спорить не пришлось. А вопросы остались, и сомнения, чтобы их черт подрал.

Симонов подвернулся как раз, когда Игорь находился на пике внутреннего раздрая. Он не был суеверным, но искренне считал: если удобный случай сам

Валерий, жук такой, попросил у Игоря самое дорогое, что у него есть. И он отдал это самое дорогое. Удивив и партнера, и всех окружающих, и самого себя.

И да, он был прав, принимая такое решение! Только, отчего-то, постоянно приходилось напоминать себе об этом.

И он сбежал, позорно сбежал из дома, внезапно опустевшего. Чтобы не ждать по привычке, которая никуда не делась, не высматривать, не вслушиваться в шаги… Походку Жени нельзя было спутать ни с чьей, он узнавал ее издалека, с закрытыми глазами. Привычка формируется за двадцать один день, за столько же времени – исчезает. Значит, нужно было уехать из этого сумасшествия минимум на три недели.

Он гнал, как сумасшедший. Знал, что потом на почту прилетят десятки уведомлений о штрафах. Когда останавливали сотрудники ДПС, молча запускал руку в карман и выдавал им пачку крупных купюр. Еще никто и ни разу не отказался. Только брови у некоторых взлетали удивленно.

Парни в машине сопровождения иногда отставали. У них тоже в загашнике были нужные купюры и в хорошем количестве, могли бы разобраться. Но им, наверное, временами становилось страшно, и жить хотелось. Игорь в этом не мог их обвинять.

Какой-то идиот вылетел на встречку. С такой же скоростью, что была у Игоря. Мигал дальним светом, сигналил – кому и зачем, не известно. Беда была в том, что уходить от него было некуда: на встречной полосе – бесконечная колонна автомобилей, обочины почти нет… Оставались считанные секунды до лобового столкновения, из которого никто живым не выйдет.

«Так не бывает. Только не со мной. Это неправильно» – были последние мысли Игоря перед тем, как он свернул в кювет.

Вот уже несколько дней Женя жила в чужом доме. Ее приняли как дорогую и уважаемую гостью, разместили в хорошей комнате, не отказывали в просьбах – в тех, которые она осмеливалась озвучить. Но общаться приходилось только с работниками : их невозможно было принять за хозяев дома ни по манере вести себя, ни по одежде. Одна женщина, похоже, была главной домоправительницей, или как это принято называть – Женя плохо разбиралась в тонкостях – она представилась Юлией и попросила обращаться к ней по любому поводу.

И пара мужчин, имена которых Женя не запоминала, выполняли функции разнорабочих: она видела в окно, как они постоянно что-то носят, убирают, подметают… В общем, копошились, как муравьишки. Это было ее единственным развлечением: смотреть в окно и наблюдать за ограниченным пространством, которое из него открывалось. Заканчивалось это пространство глухим и высоким забором. Таким, что сразу было ясно: как бы приветливо здесь ее ни встречали, ни изображали радушие и гостеприимство, выйти по своей воле за ограду она не сможет.