Древние китайцы: проблемы этногенеза

Крюков Михаил Григорьевич

Одной из наиболее важных критических точек в истории этноса является завершение самого процесса его формирования. Это — конечный момент этногенеза (хотя «момент», разумеется, исторически соответствует значительному периоду времени). Достигнув его, этнос может считаться сложившимся. Заметим, что с общефилософской точки зрения различать складывающийся и сложившийся этносы не менее важно, чем, например, формирующегося и сформировавшегося человека современного вида или формирующееся и уже сформировавшееся человеческое общество [Семенов, 1966].

В конкретных этногенетических исследованиях этнографы чаще всего исходят из необходимости разделить этническую историю

народа на период этногенеза, когда народ, как таковой, еще не сложился, и последующую этническую историю, когда уже сформировавшийся народ развивается под влиянием разнообразных внутренних и внешних факторов. «Процесс формирования туркмен завершился, видимо, в XIV–XV вв…. В более поздний период в состав туркмен вошли новые этнические компоненты… однако они не меняли общей картины основного процесса этногенеза и не оказали большого влияния на окончательное формирование туркменского народа» — этот наугад взятый пример [Васильева, 86–94] может считаться достаточно типичным для этногенетических исследований последних лет.

Не менее важен вопрос и о другой критической точке этногенеза — о его начальном моменте. Признание этноса социальным, а не биологическим феноменом определенно указывает на то, что «этническое» возникает лишь на определенном этапе развития человеческого общества.

Ставя вопрос об исходной точке этногенеза, мы сталкиваемся с проблемой «предков» этноса. Употребляя этот термин, исследователи зачастую вкладывают в него различное содержание. Следует, по-видимому, различать физических, языковых и этнических предков того или иного народа, поскольку эти три понятия отнюдь не совпадают между собой.

Если исследователь ставит перед собой задачу проследить физических предков определенной этнической общности, то при наличии в его распоряжении достаточных палеоантропологических материалов он может, говоря теоретически, углубляться в историю человечества вплоть до ее древнейших этапов. Коль скоро в поисках физических предков современного этноса мы вполне можем выйти за пределы истории человека современного вида, совершенно очевидно, что все эти физические предки в своей совокупности не могут рассматриваться как имеющие непосредственное отношение к процессу этногенеза конкретной этнической общности.

Иное дело — языковые предки этнической общности. Современная антропология свидетельствует, что речевой аппарат, не отличающийся от современного, и, как следствие, возможность появления членораздельной речи возникают у человека лишь с завершением процесса сапиентации, т. е. в позднем (верхнем) палеолите. Очевидно, что поиски языковых предков того или иного народа в более раннее время явно обречены на неудачу. Но если к концу верхнепалеолитической эпохи следует отнести первоначальное формирование истоков современных языковых семей [Генинг, 1970, 811], то их дробление и возникновение языков современного типа может быть в самой общей форме датировано периодом не раньше эпохи мезолита и неолита.

Наконец, под этническими предками того или иного народа обычно понимают «те этнические группы, которые вошли в его состав сначала как некая самостоятельная общность, а затем, постепенно теряя свою специфику, с одной стороны, передавая ее отдельные черты развивающейся (складывающейся) этнической общности — с другой, переставали существовать по крайней мере на данной территории» [Чебоксаров, 1970, 757].

Что же касается конкретного процесса формирования отдельных этнических общностей, то начальной точкой отсчета является в нем период, когда некоторая совокупность существовавших до этого этносов в результате

взаимных контактов между собой начинает претерпевать качественные изменения своей этнической специфики, что в дальнейшем приводит к возникновению новой этнической общности. Эта закономерность остается верной и в том случае, если новый этнос возникает в результате дивергенции первоначальной этнической общности: он, как правило, взаимодействует с другими этническими группами, оказывающими влияние на формирование его признаков.

Проблема этногенеза древних китайцев в исторической науке

Хотя отдельные аспекты этой проблемы затрагивались многими китайскими историками еще в древности и средневековье, как таковая она возникла лишь в новое время: традиционная китайская историография исходила в целом из априорного тезиса о том, что китайцы (или их предки) всегда существовали на той территории, которую они занимали в последующие периоды своей истории.

Одним из первых китайских историков, попытавшихся преодолеть схоластику традиционных воззрений на китайский этнос, был Лян Ци-чао. Многие положения его работы, специально посвященной общим проблемам этнической истории народов Китая, заслуживают внимания [Лян Ци-чао, 1–2].

Во-первых, Лян Ци-чао четко разграничивает понятия «миньцзу» (1) ^[1] (этнос) и «чжунцзу» (2) (раса). По его мнению, различные народы могут относиться к одной расе, представляющей собой объект антропологического исследования; наоборот, некоторые народы имеют смешанный расовый состав.

1

¹ Цифры в круглых скобках — порядковый номер китайских иероглифов.

Во-вторых, «этнос» не тождествен понятию «гоминь» (3) (граждане государства), которое имеет отношение к области права и характеризуется проживанием людей на определенной территории и наличием у них того или иного подданства.

В-третьих, считая общность происхождения, язык и религию «решающими условиями формирования этноса» [там же, 1], Лян Ци-чао в то же время подчеркивает, что различия по этим трем признакам еще не означают возникновения этнических различий. Этнос возникает в конечном счете лишь при условии существования («этнического сознания» (миньцзу иши). Под ним Лян Ци-чао понимает «осознание своего отличия от других» [там же].

Переходя к рассмотрению этнической специфики китайцев, Лян Ци-чао останавливается на обсуждении следующих трех основных вопросов: 1) Являются ли китайцы аборигенами, или они пришли на занимаемые ими территории извне? 2) Возник ли китайский этнос из одного корня, или он представляет собой результат смешения разнородных элементов? 3) Где первоначально сложилось ядро этнической общности китайцев?

Первой проблемы, как уже говорилось, для традиционной китайской историографии вообще не существовало. Она была впервые поставлена ранними европейскими миссионерами. В 1667 г. А. Кирхер высказал мысль о том, что сходство некоторых китайских и древнеегипетских иероглифов указывает на происхождение китайцев из Египта [см. Линь Янь, 10] (эта гипотеза позднее, в 1758 г. была развита Ж. Дэ-Гинем, использовавшим для ее доказательства данные не только письменности, но и религии, этических представлений, литературы и т. д.). На некоторое время конструирование различных теорий пришлого происхождения китайцев стало модой: за «египетской» гипотезой последовали «среднеазиатская», «южноазиатская», «японская» и даже «североамериканская».