Древние тюрки
Шрифт:
Стихотворение написано за несколько месяцев до восстания этих войск в 755 г. Вождь их сравнивается с прославленным ханьским полководцем, победителем хуннов, а в другом стихотворении — с соколом, который
Смотрит насупившись, точно дикарь невеселый, Плечи приподнял, за птицей рванутся готов он; Кажется, крикнешь, чтоб он полетел за добычей, И отзовется тотчас же душа боевая. Скоро ль он бросится в битву на полчище птичье, Кровью и перьями ровную степь покрывая? [1507]1507
Там же, с. 20–21.
И как на это не похожи чувства и настроения китайских воинов, мобилизованных в армию Гэ Шу-лина, действовавшую против тибетцев в 749 г.
Ратники «в печали прощаются с родными местами», а чиновники забивают насмерть дезертиров. На учении китайский кавалерист с гордостью заявляет, что он
1508
Там же, с. 23–24.
1509
Там же, с. 25.
Обычная история! В битве за чины и награды солдат всегда бывает побежден. Контраст разителен. Нет не следует думать, что в VIII в. китайцы были трусливы, но, южане, они были слишком импульсивны, и им не хватало выдержки, которой обладали тюрки, кидани и горцы тибетцы. Китайцы не потеряли умения обороняться в крепостях, но маневренная война была им не по характеру. На китайских войсках, пусть вполне лояльных, не могли основывать свое могущество престол и двор. А при дворе было неблагополучно [1511] . Престарелый Сюаньцзун влюбился в очаровательную китаянку Ян [1512] . Фаворитка устроила на государственные должности своих родственников-китайцев, и вокруг нее создалась клика, окончательно оттершая от престола боевых генералов. Власть перекочевала из штабов в канцелярии, от полководцев к евнухам. Все недовольные налогами и поражениями, взятками и произволом, невниманием к своим заслугам и роскошью родственников фаворитки единодушно проклинали Ян гуй-фэй. Однако нашелся только один человек, готовый разрубить роковой узел, — это был Ань Лушань [1513] .
1510
Там же, с. 29.
1511
О борьбе политических группировок и характеристику их смотри.: E. Pulleyblank…, ch. 4.
1512
Это была девушка из знатной семьи, просватанная за восемнадцатого сына Сюаньцзуна. Император приказал своему любимцу евнуху Гао Ли-тли подыскивать себе красавиц, и тот увез невесту царевича для императорского гарема. В 745 г. Ян получила звание гуй-фэй, наложницы первого разряда, и стала делить власть с императором на правах полуимператрицы (Чэнь Хун, Повесть о бесконечной тоске, с. 125).
1513
Не будучи политически прозорливой, Ян гуй-фэй способствовала возвышению офицера Ань Лушаня, потешаясь над его грубыми шутками и незнанием этикета. Когда же брат фаворитки Ян Го-чжун, ставший главным советником императора, обвинил Ань Лушаня в изменнических замыслах, Ян гуй-фэй усыновила последнего. Злые языки утверждали, что полководец был любовником полуимператрицы.
У предела. Ань Лушань происходил из кочевников, поддавшихся Китаю [1514] . В 736 г. он, командуя дивизией, проиграл битву киданям. Будучи за это приговорен к смерти, он оправдался перед императором. Ань Лушань совмещал в себе тюркскую неукротимость с китайской хитростью, он одинаково умел льстить и сражаться, лицемерить и приказывать. Зная продажность дворцовых прихлебателей, он не жалел денег на взятки, и поэтому возвышение его шло быстро.
1514
Г. Е. Грумм-Гржимайло полагает, что он был хунн (Западная Монголия…, с. 336); Кордье называет его киданем (H. Cordier. Histoire generale…, p. 474.); Пюлейбланк считает его согдийцем по отцу (Sogdian colony…, pp. 317–336.), отмечая, что его мать была из знатного тюркского рода Ашидэ (см. также: The Background…, p. 7.), По другим сведениям, отец Ань Лушаня был пастухом из северных ху, т. е. кочевников, и только усыновлен богатым согдийцем (Ibid., р. 14.). В юности он якобы попался при баранте (кража скота — Создатели сайта), но в замену смертной казни был зачислен в войско, и отсюда началась его карьера (Ibid., р. 8.).
В это время при дворе шла борьба между «аристократами», т. е. членами высокопоставленных семей, и «учеными», получившими чины путем сдачи экзаменов. Вождь последних, Ли Линь-фу, глава правительства, победив своих соперников, стал выдвигать на военные посты совершенно безграмотных кочевников, считая их неопасными. Эта волна подняла Ань Лушаня [1515] . В 744 г. во время военной реформы, он получил корпус в Пинлу, в Маньчжурии; в 744 г., ему удалось получить еще корпус в Фаньяне, в центральной части Ордоса, а в 751 г. — корпус в Хэдуне, на севере Ордоса. В 754 г. он выпросил себе право распоряжаться казенными табунами для ремонта кавалерии. Располагая большими доходами подчиненных ему областей, Ань Лушань навербовал восемь тысяч
1515
Е. Pulleyblank, The Background…
1516
Liu Mau-tsai. Die chinesischen Nachrichten…, S. 261–262.
Преданные Ань Лушаню согдийские купцы были разосланы им «вести торговлю по всем дорогам», а попутно доставать для него деньги и разведывать обстановку. Даже среди китайской чиновной бюрократии Ань Лушань нашел поддержку и сочувствие [1517] .
Чересчур активная деятельность, увеличение, войск, соединение пограничных владений в одних руках, а может быть, и не дошедшие до нас агентурные данные заставили министра Ян Го-чжуна возбудить против Ань Лушаня судебный процесс. Ань Лушань не уклонился от дела и, лично явившись в столицу, блестяще оправдался [1518] и выхлопотал чрезвычайные награды 2500 офицерам, что было ему необходимо перед задуманным восстанием. В 755 г. он просил заменить 32 высших офицера из китайцев представленными им кандидатами из кочевников. Несмотря на сопротивление Ян Го-чжуна, император эту просьбу удовлетворил. Но Ань Лушань понял, что дальше тянуть нельзя, и в ноябре 755 г. в местечке Юйяне, в провинции Хэбэй, под грохот барабанов был объявлен призыв к восстанию для ниспровержения влияния рода Ян. Восстало 150 тыс. пограничных войск при полном единодушии солдат и офицеров. Среди советников Ань Лушаня оказался даже тюркский принц Ашина Чен-цин. Надо полагать, что скромная программа — отстранение Ян гуй-фэй — не обманула никого. Солдаты знали, что они идут к захвату власти для защиты своих прав; китайцы понимали, что идут варвары — ху, которых надо истреблять. Единство империи лопнуло по шву.
1517
Шан Юэ, Очерки…, стр. 236.
1518
L. Wieger, Textes historiques, p. 1676.
Правительство ответило на восстание казнью сына Ань Лушаня, который жил в Чанъани, и отправкой на подавление мятежа двух армий — одной численностью в 60 тыс. человек, а другой — в 110 тыс. человек. Обе армии были разбиты [1519] .
Ань Лушань немедленно начал наступление на столицы. Восточная столица — Лоян — сразу попала в его руки. Дорогу на Шеньси, к Чанъани, прикрывала застава в горном проходе Тунгуань, а на востоке, в Хэбэе и Хэдуне, сын киданьского князя Ли Гуань-би организовал активную оборону против мятежников. Летом 756 г. ему удалось нанести поражение мятежному воеводе Ши Сымину, и тогда часть Хэбэя восстала против Ань Лушаня.
1519
H. Cordier. Histoire generale. p. 475. В областях дело дошло до того, что не было солдат для ведения военных действий… Солдаты и офицеры числились только на бумаге, а вооружение, вьючные лошади, котлы для варки пищи, палатки и провиант не были подготовлены. Панцири, выдававшиеся из арсеналов, оказались дырявыми, а копья и мечи — тупыми. Императорская гвардия, составленная из богатой молодежи, была недисциплинированна и не обучена (см. также: Шан Юэ, Очерки…, стр. 236–237).
Однако сражение при Ланбао, в котором были на голову разбиты китайские правительственные войска, вызвало панику среди гарнизона Тунгуаня. Солдаты, защищавшие проход, отступили, и мятежники 10 июля 756 г. ворвались в Шэньси.
Но зверства этих профессиональных солдат толкнули китайское население на интенсивную защиту династии, к которой до восстания отношение было скептическим и даже недоброжелательным. Коллизия зимы 756 г. гениально и лаконично обрисована Ду Фу:
Оплакиваю поражение при Чэньтао
Пошли герои снежною зимою На подвиг, оказавшийся напрасным, И стала кровь их в озере водою, И озеро Чэньтао стало красным. В далеком небе дымка голубая, Уже давно утихло поле боя, Но сорок тысяч воинов Китая Погибли здесь, пожертвовав собою. И варвары ушли уже отсюда, Блестящим снегом стрелы обмывая, Шатаясь от запоя и от блуда И варварские песни распевая. А горестные жители столицы, На север оборачиваясь, плачут. Они готовы день и ночь молиться, Чтоб был поход правительственный начат [1520] .1520
Ду Фу, Стихи, стр. 45–46.
Как резко изменилось отношение поэта к той самой армии, которую он только что воспевал! Теперь он называет ее солдат варварами — ху; они сразу стали заклятыми врагами, и все неодобрение двору и правительству, выраженное в «Стихотворении в 500 слов…» [1521] , испарилось мгновенно. Этот поворот произошел во всем китайском обществе, которое, видя не способность императора и дворцовой клики, взяло в свои руки инициативу борьбы с мятежниками. Однако у китайских патриотов не было никакой реальной силы, которую можно, было бы противопоставить закаленным в боях и воодушевленным победой ветеранам Ань Лушаня.
1521
Там же, стр. 31–40.