Древний Человек в Городе
Шрифт:
"Знаете, Мойсеич,- произнес он глубоким речитативом,- какого рожна вам еще надо?.. Вся эта история Города, и этот блестящий полуфеодал недоучка Студент! Больного ребенка бы пожалели! Да возьмите хотя бы НАШУ загадку со "Словом о полку Игореве". Разве что ребенка в бреду там недоставало, а так - кто ее не разгадывал? И Мусин-Пушкин, и Зимин, и Масон, и Лихачев, и Якобсон, и ваш покорный слуга. При том, что источник все-таки налицо, в руках, подлинный-не-подлинный, а лежит, издан-переиздан. С комментариями, один умнее другого. А здесь что? Кто кого убил тысячу лет назад? Ну знаете, с такой совестью, как у вашего Студента, немцам бы пришлось уже давно всем повеситься, да и нам бы не помешало".- "У вас уж больно узкий подход к убийству,по-русски сказал Студент, вдруг непонятным образом оказавшийся перед нами.Либо повесить кого-нибудь, либо самому повеситься".
"Да у вас и русский?!" - изумился Гутман. Я тоже, признаться, опешил. Но Студент, перескочив на французский, продолжал: "Давайте расширим поле наших возможностей. Согласно последней гипотезе, выдвинутой молодым принцем
Когда наконец все всех проводили и со всеми простились - Гутман канул в дверях своего отеля, а Каматэр исчез вместе с темноволосой девушкой ("Она еще не знает, что она моя,- беспристрастно прокомментировал Студент,- так что пока пусть будет с профессором"),- и мы снова оказались вдвоем на безлюдной Главной Площади Средней Трети, Студент вспомнил, что забыл на факультете записную книжку со всеми выкладками. Все это чепуха, конечно, но поскольку он твердо уверен, что больше никогда там не появится, то, пожалуй, стоило бы ее взять. И если у меня есть желание последний раз - это, уж безусловно, последний посмотреть на Скалу, то поехали вместе.
"Лифты ненавижу,- жаловался Студент.- И вообще неплохо было бы выпить. И прямо сейчас, пока мы не спустились в этот ад накопленной учености". Лифт мягко сел на шестой, предпоследний этаж (на Скале счет этажей шел сверху вниз). Огромное окно, мертвенно освещавшее холл Факультета археографии, документалистики и культуро-статистики, выходило на широкую, высеченную в Скале площадку. Ранняя луна еще не взошла, и я с надеждой стал искать маленькую серебряную звездочку меж низких облаков.
После первых трех глотков я почувствовал прилив веселой наглости (по выражению Гутмана). Все - прекрасно, все - кончается, и, конечно, всякому намерению всякого нормального человека в этом Городе - крышка, если он свяжется с ним, Студентом. И не думаю, что я был вашей первой жертвой, милый Студент. Теперь же - сдаюсь на милость победителя и пью за неожиданные последствия нашей встречи! Но все же хотелось бы знать, что он думает о возможных последствиях всех этих наитий, догадок и соображений насчет мифического начала истории Города?
"Ах, мой милый Гость,- Студент широко развел руками,- если по Городу пойдет гулять миф, что Университет провалится в порядке возмездия, то это непременно отразится на акциях нашей крупнейшей страховой компании "Весь город", вице-президентом которой является отец Мальчика. А если Университет действительно провалится - нет, такой радости я не переживу!
– то компания разорится в пух и прах, и тогда..." - "Тогда вы мне позвоните, и я приеду",сказал я.
В наше время есть немало людей, которые знают все, о чем нужно знать. Все, что невозможно не знать, если твое дело - знать все. Бакар говорит, что они составляют около одной десятой процента всего человечества. Им противопоставлено все остальное человечество, которое практически вообще ничего не знает, ибо знать - не его дело. Но это противопоставление - еще одна иллюзия. И тем и другим вместе противостоит крошечное меньшинство тех (по Бакару, их не больше шести тысяч во всем мире), кто имеет СВОЕ знание. За ними нет будущего.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДРЕВНИЙ ЧЕЛОВЕК В ГОРОДЕ
Спираль - движение природы!
Спирально движутся народы.
Спирально носят огороды
Свои сезонные наряды.
Нужны наряды - и снаряды,
Нежны наяды - но и яды...
Александр Кондратов
Глава шестая. ИЗ РОДНЫХ КРАЕВ
Валька Якулов не был евреем. Ранней весной 198... года он сделал доклад на Комиссии древних культурных связей на Дворцовой набережной на тему: "Древний человек в городе - опыт исследования древнейшей ледской цивилизации". Проблема в ее простейшем изложении состояла в следующем. Где-то между 27-м и 26-м столетиями до нашей эры с верховьев реки Оредо вниз к морю спустился народ, называемый леды. Не доходя пятнадцати километров до моря, они лавиной захлестнули вознесшийся высоко над побережьем Город, возможно, избрав его местом своего последнего бивуака. У Города была одна особенность, сыгравшая огромную роль в его истории и в истории его последующего изучения шестью поколениями археологов: он изначально, чуть ли не с первобытности, строился исключительно из камня
Валька не был лингвистом и всю жизнь мечтал о свободе. Разумеется, он превосходно знал шумерский, аккадский и древнеегипетский, не говоря уже о венгерском и исландском. Но язык был для него не системой, не замкнутым целым, а, как он сам выражался, "сборищем разных отдельных вещей и фактов, волею случая превратившихся в слова, грамматические формы и синтаксические конструкции". А его мечте о свободе немало помогло то обстоятельство, что он был круглым сиротой. С двух лет его воспитывала двоюродная тетка.
Но вернемся к докладу. Спросим попросту: кто потерял свой язык и принял другой, керский? Леды. Из чего неизбежно следует, что леды столкнулись с какой-то ПРОБЛЕМОЙ, решить которую можно было только двумя способами: либо полностью перейдя на другой язык, либо подвергнувшись полному уничтожению (если, конечно, исключить версию коллективного самоуничтожения). Последнее, однако, устраняет всякую проблематичность: ведь если тебя, друг, убили, то ни о каких ТВОИХ проблемах разговора больше не будет - проблемы будут у убившего. Совершив в своем мышлении этот первый таинственный шаг (Валька, как и я, большой любитель таинственности), он уже поднял ногу, чтобы совершить второй, когда ему в голову пришла очень простая мысль: а почему, собственно, принудительное "или... или", этот вечный бинарный кретинизм? Взять хотя бы Горького. Умный, кажется, был человек, а какую чушь сказал: если враг не сдается, его уничтожают. Не постиг всей своей народной смекалкой, что все как раз наоборот: враг сдается, и его уничтожают. Так вот, ледский язык исчез, и это - факт. Однако факт, никак не исключающий того, что кто-то кого-то еще и уничтожил. Но - кто кого?
Валька недолго стоял на одной ноге. Четкая мысль, взывающая к таинственности, немедленно нашла свою формулировку: в этом районе древнего мира никому невозможно было умереть или быть убитым, чтобы над ним не были совершены определенные погребальные обряды. Валька знал, что изначально, то есть до исчезновения ледского языка, эти обряды у керов и ледов были РАЗНЫЕ. Но потом вдруг перестали таковыми быть, когда леды перешли на керский погребальный обряд. Почему? Керы хоронили своих покойников у себя же в домах, глубоко под полом, в кожаных мешках. Леды (до загадочного "обрыва" своей истории) сжигали трупы, выбирали фрагменты костей и хранили их в маленьких берестяных торбочках, в которые обязательно вкладывались рулончики пергамента с именами покойного и того ледского владыки, в чье правление покойник жил. Бездна таких торбочек хранилась в разных музеях мира, не говоря уже о Городе. Их чтение не представляло особой трудности для специалистов, так же как и их примерная датировка (по правителям). Валька сам их прочел не меньше сотни и незадолго до своего доклада опубликовал о них большую статью, немедленно перепечатанную археологическим журналом Города.
Две недели Валька ходил женихом. Пока не начал думать об исчезновении ледского языка в связи со своим злосчастным докладом. Но второй шаг был сделан, вопрос: кто кого (или себя) убил?
– задан, когда совсем неожиданно пришел пакет с идеально сделанными фотографиями еще двухсотсорока погребальных рулончиков и приложенным к ним письмом от Вебстера.
Вебстер был американец с английским воспитанием, полвека проживший в Городе и оставшийся там навсегда после выхода в отставку (он был консулом). "...А теперь попробуйте расшифровать эти двадцать дюжин рулончиков, которые я специально отобрал, прочтя вашу статью,- полусаркастически, полуодобрительно писал Вебстер,- и сами увидите, что ничего не получится. Нет, не хочу вас обезнадеживать, но и не хочу вас слишком уж обнадеживать. В рулончиках прекрасно нарисованные ледские пиктограммы, значение которых вам отлично известно. А пытаешься понять - слов таких нет, полная абракадабра. Один подающий надежды американец из Беркли чуть с ума не сошел. На всех углах жалуется шепотом (Город ведь все-таки!), что его специально (!) обманывают, подсовывая ему подделанные (!) рулончики. Да таких-то НЕЧИТАЕМЫХ, скажем так, поздних рулончиков тысяч двадцать наберется! И не странно ли, что все они (все двадцать тысяч!) относятся к одному и тому же времени - ко времени исторического обрыва?! Мне сейчас недосуг ими заниматься. Вы, однако, попробуйте. Разгадка, мне думается, "где-то налево за углом". Перечитайте мое письмо раз двадцать. Возможно, тогда у вас появится еще одна мысль..."