Древний Рим. Взлет и падение империи

Бейкер Саймон

Для воплощения плана в жизнь Лицинию срочно требовались и союзники, и повод. К счастью, и то и другое оказалось под рукой. Смещение властителя западной части Римской империи можно было оправдать тем, что Константин нарушил Миланский эдикт и возвысил христиан над язычниками. Если бы этот предлог показался недостаточным, то можно было припомнить вторжение Константина во владения Лициния, которое произошло, по свидетельству историка-язычника, осенью 315 г. [83] Что же касается осуществления самого плана по устранению Константина, Лицинию было достаточно вспомнить о существовании римского Сената.

83

Зосим. Новая история. Кн. 2, 18-20. М., 1948.

К 316 г. ряд сенаторов-язычников, несмотря на все блага, обещанные им Константином,

буквально кипели от ярости. Он и крайне неодобрительно относились к трате государственных денег на строительство христианских церквей. Сенаторам казалось, что влияние на императора могут оказать только епископы, и только их Константин жалует приглашениями на свои пиры. Какой толк трудиться, сетовали сенаторы, если теперь можно сделать карьеру, только будучи христианином.

Лициний знал, что пора действовать. В Никомедии он обратился к придворному по имени Сенецио, приказав найти в Риме заговорщиков, которые согласились бы с ним сотрудничать. Убийца, в идеале, должен был быть высокопоставленным лицом, входить в ближайшее окружение императора и находиться вне подозрений. Сенецио тут же предложил отличный вариант: убийцей мог стать его брат и зять Константина — сенатор Бассиан. Реализуя план, Лициний не учел одну деталь. Легко представить, что, найдя себе союзника при дворе Константина, Лициний позабыл, что у властителя западной части Римской империи тоже имеется преданная союзница на востоке. Можно предположить, что именно она предупредила Константина об опасности.

Возможно, до Констанции дошли слухи, которые ползли по коридорам императорского дворца в Никомедии, или, не исключено, она стала случайной свидетельницей разговора между Лицинием и Сенецио. Вероятно, Констанция написала брату письмо фазу же, как только узнала, что на него готовится покушение, и передала послание через верных ей христиан. На этот счет мы можем строить догадки, однако одно нам известно точно. Когда Бассиан попытался воплотить план в жизнь, его тотчас же, к немалому удивлению сенатора, схватили. Именно он, а не Константин, которому покровительствовал Всевышний, в конечном счете и принял смерть. Когда Лициний узнал, что покушение на властителя западной части империи сорвалось, он приказал разбить статуи и бюсты Константина во всей Никомедии. Итак, война была объявлена.

Первые столкновения между армиями враждующих сторон произошли в 316 г. на Балканах у Цибала и Сердики. Несмотря на то что в обеих битвах Константин одержал верх, ему не удалось полностью разгромить основные силы противника. В результате военных действий императоры заключили новый договор. Греция и Балканы отходили к Константину, а у Лициния оставались Фракия, Малая Азия и восточная часть Римской империи. Также было принято решение по непростому вопросу о наследовании власти: 1 марта 317 г. Константин, находившийся в своей новой резиденции Сердика (совр. София, Болгария), объявил цезарями своих обоих сыновей (Флавия Юлия Криспа и еще одного — от Фаусты), а также сына Лициния и Констанции, т. е., иными словами, все они в будущем должны были стать императорами. Лициний и Константин также договорились на протяжении 317 г. делить власть консула, а потом ежегодно, каждый в своей части империи, чередоваться на посту консула со своими сыновьями. На бумаге между двумя императорами снова воцарились дружба и согласие, однако на деле установившийся мир был шатким и сразу же дал трещины. Договор не устранил имевшихся противоречий и лишь отсрочил продолжение войны.

В период с 317 по 321 г. Лициний продолжал следовать политике религиозной терпимости. Возможно, этому способствовали Констанция и епископ Никомедии, находившийся при его дворе. Однако Лициний терпеть не мог роль «освободителя» востока и единовременно спасителя христиан, которую ему приходилось играть. Теперь уже никто не сомневался в том, что Лициний объявил о следовании религиозной терпимости в силу краткосрочной политической необходимости, а не потому, что сам уверовал в Бога. Константин на западе, в отличие от него, все меньше и меньше скрывал свои религиозные взгляды. Он любил засиживаться допоздна, сочиняя пышные речи, которые затем произ носил перед придворными, читая ниспосланные ему свыше проповеди о том, какой на самом деле предстоит стать империи. В ходе выступлений великолепно проявлялся артистический талант Константина. Каждый раз, когда император упоминал о Божьем суде, его лицо делалось суровым, он делал голос тише и указывал пальцем вверх. Некоторые придворные, слушая его, склоняли головы, «будто бы слова императора секли их словно плети». [84] Другие же громко хлопали, но на самом деле не понимали, отчего император обращается к ним с таким пылом, и пропускали его проповеди мимо ушей.

84

Евсевий Кесарийский. Житие императора Константина. Кн. 4.

Несмотря на то что император то и дело поминал слово «трепет», который следует испытывать перед Богом, он и сам мог проявить

суровость и даже жестокость. В 317 г. в Африке все еще продолжали спорить о епископате. У Константина лопнуло терпение, и он вмешался. В результате кое-кого из возмутителей спокойствия отправили в ссылку, а кое-кого даже казнили. Несколько лет спустя был закрыт ряд языческих храмов — первая примета того, что эпоха многообразия религиозных культов уходит в небытие. На смену ему приходила новая вера, которой предстояло объединить людей.

Благодаря пожертвованиям, жесткой позиции епископов, раздаче зерна и одежды беднякам, сиротам, нуждающимся вдовам и разведенным, церкви быстро набирали силу, становясь в провинциях западной части империи организующими центрами. Около 321 г. судебные полномочия епископов расширили, а кроме того, было узаконено завещание собственности в пользу церкви. Таким образом, церквям в провинциях становилось легче привлекать на свою сторону знать. Представители высших классов по всей империи начали стремительно богатеть, у них появилась уверенность в собственных силах. Благодаря раскопкам мы знаем, что именно в это время монограмма Иисуса Христа (ХР) стала появляться на предметах, принадлежавших богачам, а в западной империи началось бурное строительство новых роскошных вилл. Обращение в христианство имело несомненные плюсы, а следование христианским заповедям являлось проявлением патриотизма. Именно христианство обеспечивало благополучие империи, которой, как полагалось, суждено было процветать, покуда Константин находился под защитой и покровительством Всевышнего.

Константин открыто заявил о своей позиции в речи, содержание которой чудом дошло до нас и которую он произнес перед христианами в Страстную пятницу где-то между 321 и 324 гг. Император заявил, что своим успехом обязан Богу, и, чтобы отблагодарить Всевышнего за покровительство и защиту, он должен убедить своих подданных в необходимости молиться Богу, протянуть руку помощи обиженным и гонимым и обратить в христианскую веру язычников и нечестивцев. Подобное заявление не могло не иметь серьезных политических последствий. Лициний оказался загнанным в угол, и его положение день ото дня ухудшалось. Вскоре он преподнес Константину подарок, которого властитель западной части Римской империи так долго ждал и которого требовала его вера, — повод, давший ему право возобновить войну.

Обретавшийся в Никомедии властитель восточной части империи становился все более и более подозрительным. Быть может, чиновники в его собственном дворе — на самом деле соглядатаи Константина? Лициний допросил чиновников, но доказательств их вины не нашел. Согласно свидетельству историков, для одного из придворных он устроил особую проверку на верность. Лициний попросил чиновника по имени Аксентий пройтись с ним в сад, где возле фонтана стояла статуя Диониса, обвитая пышной виноградной лозой. Император приказал Аксентию срезать лучшую гроздь винограда и, когда это было исполнено, велел чиновнику совершить подношение в честь Диониса. Аксентий отказался, и тогда император поставил его перед выбором: либо он немедленно возложит виноград к ногам статуи, либо пусть убирается прочь. Аксентий, который впоследствии стал епископом в городе Мопсуестия (в совр. Турции), предпочел оставить двор. Подобная проверка стала первой из многих, которые вскоре провел Лициний, ну а потом страх заставил его принять более крутые меры.

В 323 г. Лициний поставил всех чиновников перед выбором: они должны были либо совершить жертвоприношения римским богам, либо уйти в отставку. Точно такая же альтернатива была предложена военным. По совету недовольных из числа чиновников-язычников Лициний не ограничился этими мерами, и 24 декабря того же года до Константина дошли вести, что Лициний на празднованиях, приуроченных к пятнадцатилетию его правления, заставлял епископов совершать жертвоприношения. Всех отказавшихся ждало суровое наказание. Собрания и советы епископов были запрещены. Лициний не желал, чтобы ведущие представители христианской церкви объединялись, и не хотел их видеть в своем окружении, поэтому он издал эдикт о том, что епископам следует оставаться в своих городах и приходах. Теперь собрания христиан и богослужения разрешалось проводить только под открытым небом, а все налоговые льготы для христиан были отменены. Лициний не пошел еще дальше скорее всего только благодаря влиянию своей жены, которую очень любил, однако у чиновников в его администрации не было столь сильного сдерживающего фактора. Короче говоря, Лициний силой политики попустительства инициировал на востоке Римской империи новую кампанию по преследованию христиан. Наместникам провинций разрешалось без всяких опасений наказывать провинившихся христиан, закрывать и сносить церкви и даже убивать ведущих представителей христианской церкви, как это случилось с епископами провинции Вифиния-Понт. По свидетельству Евсевия, их тела были изрублены на куски и брошены в море на корм рыбам. [85]

85

Евсевий Кесарийский. Житие императора Константина. Кн. 2. 2.