Древний Восток и Азия
Шрифт:
Фаюмские портреты
Если евреи главное значение придают Ветхому Завету (видя в нем любимое «детище»), то православные и вообще люди духовные гораздо чаще обращаются к Новому Завету, считая его более богатым в образном, художественном и даже в интеллектуальном отношениях. Книги эти очень различны по жанрам, темпераменту авторов, степени их литературной подготовки и начитанности, да и адресованы они самым разным людям и общинам. Все многообразие этих 77 книг, – их индивидуально-неповторимый характер, а иногда и явная противоположность писаний Танаха и христианского Нового Завета, – бросается в глаза всем. «Тем не менее, с точки зрения христианского богословия, вся Библия не есть механическое соединение несоединимого под одной обложкой, а в некоторых своих центральных характеристиках – единая, цельная, непротиворечивая Книга, – считает Е. М. Верещагин. – Иными словами, теологически Библия представляет собой Великое Послание Бога всему
С точки зрения науки нужно бы поискать другие, более точные и бесспорные аргументы. Гринберг пишет в книге «Тайны Моисея»: «XIX в. породил не только документоведческие гипотезы, но и важные научные теории, которые также заставили усомниться в надежности хронологии Книги Бытия. Самой важной из них явилась теория эволюции Дарвина, поставившая под сомнение всю библейскую историю Сотворения мира, потопа и вообще развития жизни на Земле. Если эволюция живых организмов занимала, согласно теории Дарвина, миллионы лет, то Сотворение мира не могло произойти всего несколько тысяч лет назад. Теория эволюции бросила вызов также доминировавшей ранее научной теории катастроф. Эта доктрина исходила из мнения, что основные изменения в структуре Земли происходили в результате катаклизмов – землетрясений, наводнений, столкновений с кометами – концепция, которая не противоречила библейской истории Сотворения мира. Но эволюционная теория быстро оттеснила теорию катастроф. Другим фактором, поставившим под сомнение библейскую хронологию, стало также становление научной археологии. Из-за интереса к библейской истории археологи уделяли большое внимание регионам, которые упоминались в Библии. Это привело к открытию археологических данных, которые часто противоречили библейским положениям. Иерихон, например, как оказалось, был уже необитаем, когда, как можно было предполагать, его стены рухнули от звуков «иерихонских труб». Слияние всех этих научных потоков привело к размыванию построений библейских фундаменталистов (и фантастов религии. – Авт.) и оттеснило в мифологическую область многое из того, что содержалось в Книге Бытия, включая и хронологию». Вместе с тем по иронии истории недавние успехи египтологии, включая труды археологов, показали, что хронология Книги Бытия была составлена на основе все же исторически реальной хронологии династий Египта. Споры продолжаются и по сей день, ибо четкой картины нет.
Как же нам быть, оценивая это знаменитое творение – Библию? К ней следует относиться разумно и трезво, а посему и не стремитесь вычитать в ней то, чего там явно нет. Желающие увидеть в ней книгу откровений будут разочарованы. Однако человек образно-поэтического склада найдет тут массу интересных вещей. Поэтому мы никак не можем согласиться с оценкой Л. Таксиля, выпускника иезуит-ского колледжа, назвавшего ее бессмысленной (в XIX в.). В Библии немало первобытного хаоса, и все же это – книга особая. Поколения за поколением идут к ней, черпая оттуда мифы, историю, поэзию, воспитательные сюжеты. Она открыла дорогу философии. Аристотель говорил: любящий мифы в некотором смысле уже является философом. В ней оживают образы видения бытия. Недаром же в оборот многих народов вошло выражение «библейская поэзия». Известно, что Гёте в «Поэзии и правде» писал о своем стремлении еще в ребяческие годы «вдоль и поперек узнать Библию». Изучение книги привело будущего поэта к тому, что в его фантазиях возникла эта древняя страна, «ее окружение, соседи, а также народы и события, на тысячу лет вперед прославившие сей клочок земли».
Именно Библия, по его словам, позволила ему сосредоточить ум и чувства «на чем-то одном и в этом обрести успокоение». При этом формирующемуся в нем поэту нисколько не помешала представленная там «смесь басен и истории, мифологии и религии». Скорее она даже развила и обострила в нем видение художника, обострила настолько, что ему уже «захотелось обработать историю Иосифа», написав на библейской основе, в прозе, новое произведение. И хотя, по словам Розанова, в ней нет ни одной «кудрявой фразы», пусть даже былинного оттенка, ибо она – «книга былей», дело, полагаю, в ином. Библия – «книга былей и небылей…» Ну а причины, по которым Библия (Ветхий и Новый Завет) была и остается настольной книгой народов, думается, всем понятны и очевидны. Другой такой книги просто нет. Поэтому-то она – «лучшая», «книга книг», «календарь человечества, развернутый в поэму» (В. Розанов). Она – один из первых «цветков культуры». Даже резко и критически настроенные к ней ученые пишут, что хотя она и не содержит ничего, кроме эзотерических или лживых аллегорий, в то же время среди «множества песчинок всегда найдется крупица золота», иначе говоря, есть в ней и ряд правдивых деталей (Х. Ливрага).
К ней любят обращаться русские писатели, философы, историки, общественные деятели, музыканты, поэты, скульпторы, художники, ибо легко находят в ней сюжеты для своих произведений. У поэта Н. Огарева есть даже специальные строки, посвященные этой «святой книге»:
Я в старой Библии гадал,И только жаждал и мечтал,Чтоб вышла мне по воле рокаИ жизнь, и скорбь, и смерть пророка.Известно заинтересованное отношение к Библии и «солнца» российской словесности – А. С. Пушкина. В 1820-е годы он усиленно читает Библию и Евангелие, в 1830-е годы метко говорит о Евангелии как о книге, ставшей «пословицею народов». Во всем христианском мире ее знают почти наизусть. И тем не менее новые поколения всякий раз открывают ее вновь и вновь, погружаясь «духом в ее божественное красноречие». В письме к Чаадаеву от 6 июля 1831 г.
И. Н. Крамской. Христос в пустыне
И все же полагаю: как исторический документ Библия не вполне способна удовлетворить нашу неиссякаемую любознательность. Несмотря на перечень множества интересных, хотя и не очень ясных событий, напрасны будут усилия найти в ней какие-то бесспорные факты или подробности. Попытки восстановить по библейским данным всю хронологию эпохи, предшествующей Давиду, ни к чему не приведут. У Энгельса были известные основания заявить в этой связи: «Кто дает нам право слепо верить Библии? Только авторитет тех, кто поступал так до нас… Библия же состоит из многих отрывков многих авторов, из которых многие даже сами не претендуют на божественность. И мы обязаны, вопреки нашему разуму, верить ей только потому, что нам это говорят наши родители?» В одном из писем к другу 18-летний Энгельс, говоря о многочисленных противоречиях, которые встречаются в каждом Евангелии и Ветхом Завете, далее заключает: «И если здесь имеется какое-нибудь противоречие, то вся вера в Библию идет прахом». По его мысли, вера не имеет под собой твердой почвы, она алогична и абсолютно несовместима с разумом и с серьезной наукой. Так ли это?
Р. Ластман. Авраам на пути в Ханаан
И. М. Дьяконов в 1988 г. утверждал, что «вероятность, что Авраам – историческое лицо, близка к нулю», и что хотя историк и вправе привлекать эти предания, но «лишь в той мере, в какой каждое из них может быть проконтролировано независимыми источниками» (археологическими данными, иноязычными письменными свидетельствами современников событий). Его сомнения вызваны тем немаловажным обстоятельством, что время записи событий (египетская экспансия в Палестину, вторжение «народов моря» на ее побережье) отдалено собственно от времени их происхождения на 500 лет, а запись событий основана на устном предании. Отсюда ученым делается вывод, что Ветхий Завет не может быть надежным источником. Имеются сомнения и у известного комментатора и переводчика Пятикнижия (И. Шифмана) в отношении одного из ключевых событий истории евреев (Исхода): «Какими-то внебиблейскими источниками, которые могли бы подтвердить или опровергнуть библейскую легенду об исходе, мы не располагаем». Правда, он же признает, что предание об исходе евреев соответствует некоторой давней реальности, сохранившейся в памяти народа…
Возможно, в далеком прошлом и имела место некая инфильтрация израильских племен в рамках гиксоского движения в Египет. После изгнания гиксосов израильтяне оказались в положении эксплуатируемого населения в Египте. Затем взбунтовавшиеся израильтяне под предводительством пророка Моисея откочевали на Синайский полуостров, а оттуда уже в Южную Палестину и Заиорданье, и в конце концов вторглись в Палестину. Все остальные подробности – результат обработки «традиции народом и творческой деятельности самого составителя Пятикнижия». Смеем полагать, что господство негативистских установок в отношении надежности имеющихся в Библии сведений вызвано не только определенными пробелами в познании (пробелами в осмыслении древних источников или в их отсутствии), но и политической конъюнктурой. Ныне наблюдается постепенный поворот в отношениях к библейским источникам – от полного или частичного неприятия к осторожно-доверительному.
В последнее время отказ от воинственно-атеистической картины исторического развития (разумеется, мы не касаемся вопроса происхождения Вселенной и «причастности Бога» к этому деянию) позволяет более трезво проанализировать канву Ветхого и Нового Заветов. И тут выяснилось, что раннехристианские хронографы (что по времени ближе к событиям) относились к ним с большим доверием… Так, создатель первой системы относительной хронологии событий, указанных в Библии, Африкан (170–240 гг.), датировал Исход за 1020 лет до Первой Олимпиады, т. е. 1796 г. до н. э., приход Авраама в Палестину – 2226 г. до н. э. К его подсчетам с уважением относился известный церковный историк Евсевий из Кесарии (263–339 гг.). В абсолютных же датах приход Авраама в Палестину (по Евсевию) датируется 2241 г. до н. э., а его исход – 1736 г. до н. э. Иосиф Флавий (38–95 гг.) начинает эпоху Авраама с XXIII в. до н. э., а появление Авраама в Египте относит к 2200 г. до н. э.
Фрагмент рукописей Мертвого моря
Однако уже в XX в. в Израиле археологами были сделаны важные находки, которые помогают лучше понять не только страницы самого Священного Писания, но и жизнь описываемых там народов Малой Азии и Ближнего Востока. Один из известных библейских археологов, доктор В. Олбрайт, возможно, в чем-то и прав, заметив: «Чрезмерный скептицизм, который проявляли по отношению к Священному Писанию авторитетные исторические школы XVIII и XIX веков, изживает себя. Непрекращающиеся (новые) открытия подтвердили достоверность бесчисленных подробностей, и тем самым было достигнуто широкое признание ценности Священного Писания как исторического источника». В другом своем труде он говорит, что археология «подтвердила историчность предания Ветхого Завета».