Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е

Ботвинник Марк Наумович

— Пусть наша знать не так хороша, как вам хочется, — сказал Оркей. — Но только знатные имеют медные панцири, щиты и копья, колесницы и коней. Они в силах дать отпор врагу и спасти вашу жизнь, имущество, жен и детей.

— Да, детей! — иронически сказал Гектор. — Вот эта знать, наши защитники, отбирает у Никифора его единственную дочь, а отберут ли ее у Никифора доряне, еще неизвестно.

Разговаривая так, путники незаметно пришли в Метану. Вид города изменился до неузнаваемости: со всех сторон шли военные отряды во главе с командирами. Они располагались лагерем на улицах и площадях города. Слышалось ржание коней, запряженных в колесницы, звон медных доспехов. Население города было объято страхом: некоторые из крестьян,

побывавшие на севере от города, видели уже собственными глазами передовые отряды врага. С ужасом рассказывали они, что дорийцы одеты не в медные, а в страшные железные доспехи, что они все сжигают и истребляют на своем пути. Часть граждан шла в войско, другие уходили в леса и горы Аркадии. Никифор и Эвалк разыскали своего басилея. Эвалк сразу же был зачислен в один из отрядов, а на Никифора басилей посмотрел с удивлением: «В твоем возрасте в войско не берут. Нам старики не нужны!»

Никифор разъяснил, что пришел не для того, чтобы поступать в войско, а с просьбой освободить его дочь от отправки в Пилос. Басилей сурово ответил ему, что теперь во время войны никто не станет заниматься какой-то рабыней. Никифор вышел из себя: «Лучше убейте меня, но не трогайте моей дочери», — сказал он таким голосом, что басилей побледнел и отступил на шаг. «Ну, ладно, — сказал он, — пошлем вместо твоей дочери какую-нибудь другую девушку», — и приказал своему секретарю принести таблички с перечнем посылаемых в Пилос рабынь. Но, посмотрев в табличку, басилей сурово сказал: «Ничего не могу для тебя сделать! Все прочие указаны только числом, а твоя дочь названа по имени: “Мира, отец — кузнец Никифор, мать — рабыня”. Очевидно, твоя дочь приглянулась кому-то в Пилосе, и я не стану из-за нее портить отношения со знатью. Если так уж необходимо, поговори с самим военачальником!»

Военачальник в это время находился в Метане, где собиралось войско. Но он был окружен со всех сторон стражей и придворными; даже колесничие, ожидавшие встречи с ним по делам, не могли к нему пробиться.

Когда Никифор попытался пробраться к нему, один из придворных ударил его кулаком, он упал на дорогу и долго лежал, прежде чем пришел в себя. Кто-то его поднял — это был крестьянин Гектор, с которым он вместе шел в Метану.

— Ну что? Прошла охота обращаться с просьбой к пелазгам? — спросил тот.

— Да, прошла, чтоб они погибли! А ты что, пришел поступать в войско?

— Хотел, но, знаешь ли, раздумал, — сказал Гектор.

— Что же ты думаешь делать?

— То же, что многие другие. Я здесь нашел одного знакомого человека, владельца судна в гавани. Он отправляется через два дня в заморскую Ахайю [1] и может взять меня с собой. Я однажды видел твою дочь на празднике, и она мне очень понравилась. Если ты согласишься выдать ее за меня, то корабельщик возьмет и тебя, и твою жену, и твою дочь, и кое-что из твоих вещей. Твоя дочь станет женой хотя и бедного, но честного крестьянина и не должна будет рабыней исполнять все прихоти господ.

1

Остров Кипр и южное побережье Малой Азии.

— Нет, — решительно ответил Никифор, — здесь родились мои предки, здесь родился и прожил долгую жизнь я. Я люблю эту страну и не оставлю ее в беде. А смерти я не боюсь — все равно мне жить осталось недолго. Но тебя я понимаю и не смею осуждать. Ты мне нравишься своей прямотой — бери мою дочь в жены и увези ее отсюда…

На Олимпе

(И. А. Шишова)

Спор о богах длился всю ночь. К утру все разошлись по палаткам. У потухающего костра остались только Паисий — египетский воин, служивший в тяжеловооруженной пехоте, и Андротион — из отряда греческих наемников.

Дело

происходило в VI в. до н. э. в Египте. По приказу фараона большая армия египтян и наемников — греческих и ливийских — направлялась на юг, к истокам Нила. Поход был труден, греки плохо переносили жару. Уставший от похода Андротион говорил тихо и злобно:

— Ты хвалишь своих богов, Паисий! По-твоему, боги египтян сильнейшие, и не последний среди них — Апис. Не так ли? В Мемфисе я был во время праздника в честь всемогущего бога Аписа.

Тогда я еще не таскал на себе, подобно вьючному ослу, эту кожаную крепость, — Андротион с ненавистью ударил лежащий рядом с ним кожаный щит, — я толкался среди праздничного народа и расспрашивал всех о всемогущем боге Аписе. И я узнал, что всесильный, могучий Апис, явившийся в Мемфисе, — это всего лишь черный бык с белым пятном на лбу. Разве грозные боги могут быть бессловесными животными? Ответь же мне, о мудрый Паисий.

Коричневое лицо Паисия задрожало от гнева.

— Зачем же ты явился в страну наших богов? Отчего ты не просил у своих богов удачи на родине? А может, ты здесь потому, что боги твои бессильны. Подумай об этом на досуге.

Оставшись один, Андротион долго сидел неподвижно и думал. Может быть, прав Паисий. Счастье, действительно, забыло к нему дорогу. Ему не везло в Милете. И в Египте он не смог, как многие его земляки, заняться выгодной торговлей в Навкратисе — греческой колонии в дельте Нила. Он тянет лямку наемника. А разве мало жертв принес он греческим богам?

Чья-то тяжелая рука легла на плечо Андротиона. Он схватился за меч, висевший у пояса. При свете костра Андротион разглядел рослого ливийца, который давно уже сидел невдалеке от костра. Пока Андротион разговаривал с Паисием, ливиец сидел, не меняя позы, казалось, что он спит, низко свесив голову; видна была только густая шапка курчавых волос.

Коверкая греческие слова, ливиец сказал:

— Я слышал, как вы спорили. Расскажи мне о своей стране и богах. Я хочу знать о них больше.

Андротион с благодарностью взглянул на ливийца. Он тосковал по родине, и воспоминания о ней были для него приятны.

— Садись, — сказал он, — мой рассказ будет долгим… На севере земли, населенной эллинами, находится страна Фессалия. На границе с Македонией, среди гор, со всех сторон окружающих фессалийскую равнину, возвышается гора Олимп — самая высокая из всех гор Эллады. Склоны ее покрыты густыми лесами. Там растут дубы и каштаны, вечнозеленый кустарник. Трудно подняться на эту гору, скалистые склоны ее обрывисты, на вершине лежит вечный снег.

В ясные дни снега Олимпа горят на солнце, но вершина горы всегда окутана густыми облаками. Там в вышине — золотые чертоги бессмертных богов. Смертному невозможно проникнуть в них. В царстве богов всегда лето, и в чертогах светло. С неба льется яркий голубой свет.

В чертогах пируют бессмертные боги. На высоком золотом троне сидит Зевс — царь богов и людей. Рядом с ним его супруга Гера. Здесь же дети Зевса — близнецы Аполлон и Артемида, Афина, Гермес, Арес и Гефест — бог огня и кузнечного дела. Это он выстроил для богов прекрасный дворец на вершине Олимпа. Каждому из богов подвластны дела и судьбы людей. Но сильнейший из них — Зевс, сын бога Крона. Крон был рожден Ураном — Небом и Геей — Землей. Обманом и хитростью Крон низвергнул Урана. Боясь, что дети лишат его власти, Крон приказал своей жене Рее приносить ему только что родившихся малюток и проглатывал их. Последнего сына — Зевса — Рея пожалела. Она поднесла отцу спеленутый камень, и Крон проглотил его. Рея укрыла Зевса на острове Крит, в одной из горных пещер. Пчелы кормили его медом, а коза — молоком. Если маленький Зевс плакал, юноши, охранявшие пещеру, начинали военную пляску и ударами оружия по щитам заглушали крик ребенка, чтобы Крон не узнал о его существовании. Говорят, что на Крите еще и сейчас юноши пляшут военные танцы в честь Зевса.