Древо миров
Шрифт:
— Позволь все же договорить. Это не просто король и повелитель самой могущественной державы на земле. Он — сын Конана-киммерийца.
Старухи разом застыли, широко разинув беззубые рты. Единственный глаз Атропы совсем приготовился выскочить из глазной впадины.
— Плоть от плоти? — подозрительно осведомилась наконец старуха, потирая себя пониже спины. Звук был такой, словно провели тупым рубанком по исструганному дереву.
Дамбаэль кивнул.
— Ох, сильный был муш-ш-ина, — томно протянула вдруг Лахеса, — как схватит меня под микитки, как швырнет… Почитай, на пятую ветку снизу как птичка улетела! Аж дух захватило. А что, сестрички,
— Мне тоже порхнуть довелось, — мрачно молвила Атропа, — от пинка, да кубарем обратно в нору.
Она снова потерла тощие ягодицы, потом привычно вынула глаз и протянула сестре. Лахеса проворно вставила око под седую бровь и с жадным любопытством принялась рассматривать Конна.
— Хорош! — прошамкала она, кокетливо поводя плечиком. — А что, красавец, брошу-ка тебе руны, судьбу погадаю…
Она полезла в ветхую сумку, висевшую на поясе, и выволокла пригоршню сосновых дощечек, которые тут же рассыпались возле ее ног.
— Ну что за неловкая стала, — пробормотала старуха, — ничего в руках не держится…
Она с ворчанием опустилась на колени и принялась перебирать руны.
— Будет тебе дальняя дорога, — неслось снизу. — И бойся на дороге той черного человека. И за госпожой светлой приглядывай…
— А хула будет? — басом спросила молчавшая до сих пор Клота.
— Хулы не будет, вот чего не будет, того не будет… И наречется в потомках Конном Воздвигателем…
— Тогда и я гляну, какие узелки на его нити завязаны. — Клота бесцеремонно вырвала глаз у ползавшей на коленях сестры, склонилась над входом в нору и вытащила целый клубок намертво спутанной пряжи.
— Где ж ты тут у меня, — запричитала она, стараясь разобрать нити трясущимися пальцами, — непорядок, ох, непорядок, давно надо прибраться, да все заботы наши вечные…
Тут из прохода под корнями бесшумно возникло еще одно существо. Мерцающая накидка укрывала его с головы до пят, и трудно было разобрать, женщина то или мужчина. Существо зависло в трех пядях над корнями и, поглядывая на старух сквозь прозрачную ткань, печально закивало головой.
— Зря суетитесь, любезнейшие, — проворковало оно вкрадчиво, — сколько ни раскидывай ты, Лaxeca, руны человеческого жребия, сколько ни путай нити судьбы ты, Клота, и сколь безжалостно ни разрушай то и другое ты, Атропа, властвую над всем я, Тиха, Богиня Случая. Слов нет, тьмы и тьмы человеческих существ, коих гнетет родовое проклятие, подвластны сочетанию рун и узелков на пряже, но вы могли уже убедиться, что среди людей встречаются те, кто может смешать все ваши планы… м-м-м… одним крепким ударом сапога. Воин, стоящий перед нами, прошел через Перекресток Миров, через лес, не убоялся Поляны Смерти и теперь может войти под корни Древа.
Закончив речь, существо так же беззвучно кануло в темный провал. Старухи засуетились и полезли следом. Скоро на поляне остались лишь обрывки пряжи да раскиданные повсюду сосновые дощечки с едва различимыми знаками.
— Вот и отлично, — весело воскликнул Дамбаэль, — и дудка не понадобилась! Сварливые старушки, неприветливые, а Тиха эта — хуже всех. Бывало, и загадки все разгаданы, и руны слеглись, и узелок нужный завязался… Входи, значит. А тут Тиха вылезает — бац! — и от счастливца только голый костяк по поляне скачет. Попрыгает — попрыгает, да и упокоится…
— Опасное место, — кивнул король, — но, я так понимаю, отец здесь побывал
— Да уж, — рассмеялся Дамбаэль, — круто он со старушками обошелся. Одну на ветви закинул, другую в нору загнал, а Клоту так ее пряжей обмотал, что потом Держатели Радуги приходили — помогать распутывать. Глаз, вот, один на троих сестрицам оставил, чтобы все разом коварства свои творить не могли. А Тиха с ним и вовсе связываться не стала: вылезла, глазами похлопала и обратно под корни. И все же отец у тебя добрый — оставил норнам гляделку, а мог бы и последнюю забрать!
— Ты помянул о Держателях Радуги, — сказал король, которому было приятно услышать похвалы Кона — ну — варвару из уст обитателя Лучезарного Мира. — Кто они? Их поминали великаны — локапалы…
— Так ты и с локапалами встречался? — как-то по — детски обрадовался Дамбаэль. — Боги сотворили их вместе с Держателями. Держатели стерегут радугу, мост между Земной Юдолью и Лучезарным Миром. Тебе Мараэль помогла, ее верная птица Хан-Херети свой хвост протянула, ты и прошел. Иные же норовят своими силами в Лучезарный Мир попасть, при помощи колдовства, Черного Лотоса, конопляных листьев или грибов охму… Да мало ли способов, и все они опасны: Держатели начеку, такую Огненную Скачку устроить могут, что не обрадуешься! Локапалы же были поставлены, дабы обитатели Земной Юдоли не шастали понапрасну из пределов в пределы. Только сыскался некий богатырь, запамятовал, как его звали, зачерпнул Воду Забвения и опоил Хранителей. С тех пор они сильно изменились и, говорят, впали в полное ничтожество…
— Это кто впал в ничтожество?! — раздался вдруг громоподобный глас.
Ветви кустов, окружавших вершину, затрещали и оттуда явился, вздымая огромный хобот и пританцовывая, черный, как ночное небо, слон. В его густой шерсти сверкали и переливались серебряные звезды.
— Диггаджи! — охнул дудочник. — Да откуда же ты взялся?
— Из Небесных Чертогов он взялся, — пророкотал сверху тот же голос. — А ты что думал, повелитель Севера на ишаке станет ездить?
Только теперь Конн догадался глянуть на спину слона. Там возвышался довольно объемистый павильон, обтянутый снаружи шкурами снежных барсов, а изнутри выложенный расшитыми серебром одеялами. В полумраке павильона кто-то сидел.
— Трепещите, ибо страшен я в гневе! — пророкотал седок, и слон принялся протяжно и жутко трубить.
— Но, любезный Кубера-Нор, — сказал Дамбаэль, когда все стихло, — чем вызвали мы ваш праведный и, надеюсь, недолгий гнев?
— То есть как чем? Не ты ли, плевок под моими ногами, толковал что-то о Напитке Забвения и зеленой шерсти?
— О Воде Забвения говорил, рассказывая своему гостю древнюю легенду, — кивнул дудочник. — А вот зеленую шерсть что-то не припомню…
— Ладно, это я так… — смилостивился Хранитель Севера и полез наружу.
Шерсти на локапале не осталось ни единого клочка. Могучий торс, толстая шея, крупная голова в серебристой короне — пожалуй, лишь по выдающимся скулам, тяжелым челюстям да красным искрам, мелькавшим в хитроватых глазах, можно было признать прежнего Кубера-Нора. Серебряные подвески в виде звезд и полумесяцев украшали его грудь и бедра, серебром сверкали поножи и браслеты на широченных запястьях. Когда он встал на землю, макушка его оказалась выше спины чернозвездного Диггаджи.
— Смотрите и восхищайтесь нашим блеском и могуществом! — возвестил великан. — Мы прибыли, дабы навести порядок во вверенных нам владениях.