Древо миров
Шрифт:
— Этого только не хватало, — злобно проворчал Хрон, — чародея какого-то принесло. Сейчас заклинания бормотать станет и на борт проситься.
— Он тоже умер? — спросил Конн досадливо — появление колдуна задерживало отплытие.
— Живехонек, — хмыкнул кормчий. — Хотя колдун, он всегда одной ногой здесь, другой — там… Так и стоит враскорячку, а чтобы на левый берег ступить, так ему, вишь, кораблик мой нужен. Ну что, любезный, — обратился он к старцу, — молчать будем или скажем чего?
Колдун приосанился, взмахнул рукавами
— Заклинаю тебя мистическими именами, которые использую в этот день: Hagios о Theos Iscyros Athatos Paracletus Agla on Alpha et Omega Ioth Aglanbroth Abiel Anathiel Tetragrammaton…
— Хорошо сказал, — ободрил колдуна Хрон, перегнувшись через перила борта, — от альфы до омеги, и тетраграмматон помянул к месту… Только, сдается мне, духа-проводника этим заговором ты уже вызвал, он тебя сюда и привел.
— Извини, перевозчик, пришлось, — еще больше засмущался плешивый карлик, — старикашка заклятие знает и пентаграмму правильно начертал… Хоть память у него и плохонькая.
— Чего он хочет, аконитов? — спросил Хрон.
— Это кто тут старикашка? — взъерепенился вдруг колдун. — Как смеешь ты, ничтожный дух, обзывать подобным образом избранника Звезд и Луны?!
— Эй, человече, — кормчий, казалось, теряет остатки терпения, — ты на пороге Темного Мира, а туда же — ругаться!
— Требую должного уважения к моему сану, — сварливо сказал чародей. — Пусть Задкиель извинится, иначе я на него драконьей слюной капну! — И он потянулся к одному из пузырьков, висевших на алом кушаке.
— Да извиняюсь я, чего там, — сказал плешивый Задкиель, — сколько угодно…
Но Хрон оборвал его грозным рыком, от которого колдун побледнел и беспомощно уронил руки.
— Керб на тебя сейчас так капнет, дырявая чернильница, что не обрадуешься! Такие акониты у тебя из брюха вырастут, что сам Черный Садовник не управится! Ты что, мнишь своими заклинаниями отделаться и на Корабль Мертвецов подняться?! Обернись, червь, кто у тебя за плечом стоит!
Колдун, обмирая от страха, покосился через левое плечо и увидел клуб мрака под капюшоном демона-истребителя.
— А-а… — забормотал чернокнижник прерывающимся голосом, — охрани, Сила Божественная, защитите, Эрлик, Яджур, Цернуннос, Гуанлинь…
Он судорожно икнул и умолк.
— Ханумана еще кликни, обезьяньего бога, — ехидно посоветовал Хрон. — А может, позвать Ксотли, Владыку Страха, ужас Анталии? Или Бога-Паука Йезуда, коему девственные жрицы скармливают несчастных заморцев? Он высосет из тебя остатки крови… Если в тебе, конечно, что-нибудь осталось. Или ты жаждешь познакомится с Демонами Древней Ночи, пред коими трепетали атланты? Только скажи, все сделаем…
Несчастный колдун, казалось, вот-вот грохнется наземь. Дрожащей рукой он полез за пазуху и достал большой, величиной с обеденное блюдо, увесистый восьмигранник. Выставив его перед грудью, словно щит, закричал:
— Повинуйтесь
— И опять все перепутал, — устало сказал Хрон. — Ты еще не в Нижнем Мире, а только на берегу Темной Реки, и мне плевать на твою печать. Ладно, мыслю, ты все же попадешь на корабль, но совсем не так, как рассчитывал.
Малах Га-Мавет, безмолвно стоявший за плечами старца, поднял руку. Чародей неожиданно резво повернулся, все еще прикрываясь Печатью Магов. Палец демона коснулся восьмигранника, проник в него, словно в воду, и вышел с противоположной стороны, приближаясь к впалой груди чародея…
— Ну все, — сказал Хрон, — еще один недоучка получил по заслугам.
Он уже начал читать заклинание, оживляющее трехголовых демонов, чтобы поднять сходни, как вдруг Малах Га-Мавет издал громкое шипение и отдернул костлявую руку — словно обжегся. Полы его серой одежды взлетели, открывая покрытое трупными пятнами тело, и превратились в подобие крыльев. Подняв тучи пыли, демон-истребитель поднялся над площадью и тяжело полетел над Темной Рекой к левому берегу.
— Ага! — ликующе возопил маг. — Веточка, моя веточка! Золотая веточка из благословенных садов Шамболинь! Эй, там, на лоханке, погоди трап убирать, сам Тавискарон Звездное Яйцо на борт взойти желает!
— Покажи ветку, — мрачно потребовал Хрон.
Чернокнижник размотал свой кушак и достал из складок алой материи небольшую ветвь с тремя листьями, горевшими ослепительным золотым светом.
— Вот! — торжествующе поднял ее над головой. — Вот Золотая Ветвь из садов Шамболиня! Сама Смерть отступает пред дивным творением просветленных мудрецов, обитающих на вершинах Химелианских гор. Радость моя, свет моей души…
Колдун припал к листочкам жадным поцелуем страстного любовника… и тут же завопил, уронив ветвь и хлопая себя по губам.
— Что стоишь, Задкиель! — рявкнул Хрон, готовясь спрыгнуть на пристань. — Брось ее в реку!
— Не фметь, — шамкнул колдун обожженными губами, — Hagios о Theos Iscy-ph-ph…
— Извини, перевозчик, не могу, — промямлил плешивый Задкиель, — он связал меня заклинанием…
Колдун уже снова держал в руках Золотую Ветвь, держал за черенок, опасаясь прикоснуться к листьям.
— Ты позволишь ему плыть с нами? — спросил Конн хозяина корабля. Колдун вызывал у короля омерзение.
— А куда деваться, — мрачно откликнулся Хрон, — Золотая Ветвь — сильнейшая ваджра…
Колдун важно поднялся на палубу, отпустив перед этим несчастного Задкиеля на все четыре стороны. Трехголовые демоны убрали сходни — Корабль Мертвецов был готов к отплытию.
— Не угодно ли вам, почтенное Звездное Яйцо, пройти в носовую каюту, предназначенную специально для живых пассажиров? — любезно осведомился Хрон.